Память и мышление

Но такие сомнения и вопросы часто встают в повседневной жизни. Практическая деятельность требует правильных предположений, а не фантастических, и желательное вызывает вопрос, насколько оно возможно. Если я хочу, чтобы моя деятельность протекала удачно, я не могу только фантазировать и воображать: я должен мыслить. Так вместо предположений воображения выступают гипотезы мышления, и вместо рисующих будущее рассказов выступает размышление, рассуждение. Я рассуждаю о различных возможностях и останавливаюсь на одной из них, которую считаю более правильной, более реальной. Я строю ряд предположений — гипотез — и интересуюсь, какое из этих предположений соответствует действительности и какие последствия вытекают из него.

«Вопрос о том, обладает ли человеческое мышление предметной истинностью, — вовсе не вопрос теории, а практический вопрос. В практике должен доказать человек истинность, т. е. действительность и мощь, посюсторонность своего мышления. Спор о действительности или недействительности мышления, изолирующегося от практики, есть чисто схоластический вопрос»[ 156 ] (Маркс). Истинность моих предположений подтверждается или опровергается практикой. Но было бы неосторожно проверять всякий раз свои предположения ответственной практической деятельностью, т. е. такой, где я мог бы жестоко поплатиться за свое неправильное предположение. Я проверяю часто поэтому свои предположения нерискованными, тщательно продуманными экспериментами. Такая экспериментальная проверка предположений в повседневной жизни, пожалуй, не менее часта, чем в науке. Но нередко не бывает необходимости прибегать на деле даже к таким экспериментирующим пробам, так как на основании моего прежнего опыта я легко могу мысленно предвидеть последствие моего предположения, вытекающее из данной гипотезы следствие.

Проносящиеся в моей голове мысли, если это не воспоминания и не фантазии,— одно из трех: или рассуждения примерно вышеописанного типа, либо высказывания отрывочных суждений, часто в связи с оценками и решениями, либо, наконец, то, что в одном из предыдущих параграфов мы назвали мысленным аккомпанементом восприятий и действий. При этом, насколько я могу посредством самонаблюдения уловить, мое мышление все время переходит от мысленного аккомпанемента восприятий и действий (мышление-называние) к мышлению-суждению и мышлению-умозаключению, причем это — самые разнообразные переходы от одного к другому, но (по крайней мере, так сужу на основании своего самонаблюдения) точка сгущения этих переходов, если можно так выразиться, находится около суждений: чаще всего я ловлю себя на суждении или на чем-то близком к нему.

Гегель в свое время настаивал, что по отношению к мышлению надо говорить не о переходе, а о развитии. С психологической точки зрения, пожалуй, действительно в данном случае лучше пользоваться термином «развитие». Тот очень характерный факт, который открывает самонаблюдение относительно процесса мышления, это — что мысли, которые я обнаруживаю у себя, то какие-то зачаточные мысли, скорее называния, «мысленный аккомпанемент» восприятий и действий, то уже что-то вроде суждений, то — цепь суждений, рассуждение.

Психологическое изучение мышления находится еще в детской стадии. Большая часть посвященных ему работ основана, в конце концов, на самонаблюдении — исследователя или испытуемых. Самонаблюдение справедливо считается в современной психологии одним из самых несовершенных методов, и, хотя мы не отбрасываем его вовсе, так как без него в психологии нельзя обойтись, все же оцениваем его низко. Мы вынуждены были пользоваться им и в настоящем параграфе, но отдаем себе отчет в том, что с помощью его открыли немногое.

Пожалуй, самый основной факт, который открывает самонаблюдение, — это то, что можно назвать неуловимостью мышления. Чрезвычайно трудно поймать себя на той или другой мысли: как только улавливаешь ее, она начинает уже изменяться, притом чаще всего в определенном направлении, именно становится более развитой. То, что было, как я отчетливо заметил, было не суждением и не умозаключением, но, как только я направил на него внимание, оно становится вдруг тем или этим. Исследователи давно уже заметили это, и [сделали] одним из аргументов против самонаблюдения: оно так же плохо улавливает разнообразие мышления, как смотрение в зеркало — разнообразные выражения лица. Обыкновенно обобщают это явление на все переживания, но это неверно: посредством самонаблюдения я могу очень хорошо уловить воспоминание-репродукцию или образы. Значит, неправильно утверждать, что это — всеобщее явление. Это специфическая особенность только некоторых психологических процессов, в первую очередь мышления. Мышление все время находится в развитии, все время то эволюирует, то инволюирует, и на этот процесс развития мышления влияют даже, казалось бы, самые малейшие причины. Пожалуй, в этом отношении нет ничего в наших переживаниях более чуткого к влияниям, чем мышление.