Память (Книга вторая)

— Воины устали, — гнул свое Бурундай, стараясь не видеть вывернутого красного века Субудая. — Их можно всех казнить за то, что они хотят в степь.

Субудаю тоже хотелось в степь. Он сказал:

— Идти в степь нельзя.

В ханской юрте стало тихо. Внук Темучина сын Джучи приподнялся, готовясь произнести слова, после которых ничего уже не поправить, но Субудай продолжал:

— За городом — река с широкой снежной долиной. Там, где она кончается, деревьев не различишь. Кони увязнут столовой.

Внук Темучина сын Джучи посмотрел на Бурундая, который сказал:

— Снег и воду обойдем сухой тропой на западе.

— До той тропы пять бескормных переходов. А на тропе нет селений, нет открытых мест. Дикий лес не прокормит. Кони поломают ноги в завалах. Головы мы уже почти потеряли. На тропе потеряем коней. Перед степью потеряем добычу.

— Добычу нельзя терять, — возразил внук Темучина сын Джучи.

— Западная сухая тропа поведет через земли сильных Урусов. Там очень много городов, и на них надо еще год собирать всю степь, — добавил Субудай.

— Не трогать этот город и ждать, когда уйдет большая вода, — уже робко сказал Бурундай.

Эта баранья голова не понимает, что город придется брать совсем по особой причине, о которой Субудай пока не скажет никому.

— Большая вода здесь идет и стоит пятьдесят дней, потому что в темных лесах толстые снега, — возразил он. — А за холмами на том берегу еще одна большая река — Ока. И на пути великая Итиль, собирающая всю воду с земли урусов, болгар, буртасов и многих северных народов. Если не переждать, могучая Итиль унесет воинов, коней и добычу во внутреннее море, как сор.

— Если потеряем добычу, — сказал внук Темучина сын Джучи, — позор на всю степь.

Субудай нанес решающий удар:

— И вся вселенная узнает, что мы не смогли взять последнего маленького города урусов, сложенного из дерева.

— Потеряем лицо, — задумался внук Темучина сын Джучи.

— Идти в степь нельзя, — подытожил Субудай, выждал паузу и вдруг добавил: — Брать город сейчас тоже нельзя.

— Почему? — округлил глаза внук Темучина сын Джучи.

— Такого города мы еще не встречали… Но его, хотя и не сразу, придется уничтожить совсем, чтобы никто не узнал, какой ценой мы его уничтожили. И есть еще одна важная причина, из-за которой мы будем брать город. О ней я скажу только одному из вас.

Их оставили вдвоем с Бату-ханом, но Субудай передумал — эта причина должна объявиться позже и о ней не следует говорить, пока не использовано бескровного средства для взятия города.

Любознательный Читатель. А какое это могло быть средство?

— Один из городов чжурчжэней Субудай взял, разрушив над ним плотины и затопив его водой. Какой-нибудь южный город можно было также покорить без боя, лишив его жителей воды, но у козельцев, отделенных от рек стенами, наверняка были вырыты колодцы. В крайнем случае за время осады они могли их вырыть. Ольга, по преданию, будто бы зажгла столицу древлян с помощью искоростеньских голубей и воробьев, взятых с города в виде дани, но этого легендарного средства, как и чжурчжэньского огня, не было в распоряжении Субудая. Голодная смерть козельцам тоже, наверное, не грозила — они согнали за стены со всей округи домашний скот и свезли зерно.

— Что же такое придумал Субудай?

В конце марта-начале апреля 1238 года Козельск оказался отрезанным весенним бездорожьем, крепостной стеной и врагами от всего мира. Горожане давно узнали, конечно, что на Русь напали несметные полчища врагов.

Такое представление создавалось в восприятии беженцев, потому что сравнительно небольшие селения наших предков не вмещали грабительскую конную орду и, казалось, она была везде — в городах и селах, в полях и лесах, в монастырях и замках, на дорогах, у стогов сена, речных и озерных прорубей. Потом беженцы с водораздела сообщили, что пришельцы коварны, беспощадны и уничтожают все живое на пути.

Когда над лесами показались черные тучи воронья и синие дымы, по лестницам взобрались на стены последние козельские сторожа. И вот ночами стали видны огни в прогалинах ближних лесов, слышался уже вороний гвалт и конское ржание, дымы забили речные долины, заволокли небо — на притихший городок валила с северо-запада зловещая темная туча и, казалось, не было ей конца-краю. Сторожа с надвратной башни тревожно вглядывались в лесную опушку на горе, где угадывалось какое-то густое и плотное движение, как если бы гора эта была гигантским муравейником. Напряжение и тревога нарастали, потому что никаких признаков подготовки к штурму не замечалось. Из лесу иногда появлялись небольшие группы неведомых людей, одинокие любопытствующие всадники. Подъезжавших поближе осажденные отгоняли, пристреливаясь к расстоянию и цели, а те лишь подбирали каждую стрелу и устремлялись к лесу. Вслед им свистели и улюлюкали мальчишки, обсевшие стену. Пришельцы пока только рассматривали из-под ладоней город с безопасного расстояния, и над ледяной стеной не пропела еще ни одна вражеская стрела.