Память (Книга вторая)

Владимир Одоевский; писатель, философ, изобретатель, музыкальный просветитель. В его салоне, по воспоминаниям историка М. И. Погодина, «сходились веселый Пушкин и отец Иакинф с китайскими, сузившимися глазами».

В своем романе «4338-й год» Одоевский отправляет в путешествие по России китайского студента Цунгуева.

Михаил Погодин; знаменитый историк, академик. Встречался с отцом Иакинфом не только у Одоевского. Наезжая в Петербург, непременно посещал в АлександроНевской лавре знакомую келью, которая представляла собой хорошо обставленную трехкомнатную квартиру, с окнами в сад, забитую книгами на разных языках, рукописями, увешанную картами и портретами. Из дневника:

«К Иакинфу. Отыскал и приятных два часа». А в 1832 году он дал «обед, на котором присутствовали некоторые московские писатели и ученые» в честь «знаменитого нашего путешественника Н. Бичурина».

Александр Пушкин. Был знаком еще с первыми журнальными публикациями отца Иакинфа. Очное же знакомство состоялось по освобождении ученого из валаамского заточения. «Описание Тибета» он подарил великому поэту с дарственной надписью «в знак истинного уважения». В следующем году Н. Я. Бичурин дарит Пушкину прекрасно переведенную и изданную в Петербурге оригинальнейшую китайскую детскую энциклопедию «Сан-Цзы-Цзин, или Троесловие» с литографированным текстом подлинника — каждые три иероглифа выражали афористичную мысль об истории или назидательный нравственный канон для юных. Когда Пушкин работал над «Историей Пугачева», Н. Я. Бичурнн дал ему свою рукопись «Историческое обозрение ойратов или калмыков с XV столетия до настоящего времени». Поэт отмечал: «Самым достоверным и беспристрастным известием о побеге калмыков обязаны мы отцу Иакинфу, коего глубокие познания и добросовестные труды разлили столь яркий свет на сношения наши с Востоком. С благодарностью помешаем здесь сообщенный им отрывок из не изданной еще его книги о калмыках». Некоторые исторические сведения об участии инородцев в восстании Емельяна Пугачева Пушкин почерпнул из сочинения отца Иакинфа «Описание Чжунгарии и Восточного Туркестана в древнейшем и нынешнем его состоянии», а также, несомненно, из бесед с ученым, конечным результатом которых, как считал Б. Л. Модзалевский и другие пушкинисты, было решение Пушкина совершить путешествие в Китай вместе с отцом Иакинфом, который туда собрался в начале 30-х годов. Написал царю: «…я просил бы дозволения посетить Китай с посольством, которое туда отправляется». И он безусловно числил отца Иакннфа среди своих друзей.

Поедем, я готов; куда бы вы, друзья,
Куда б ни вздумали, готов за вами я
Повсюду следовать, надменной убегая:

К подножию ль стены далекого Китая,
В кипящий ли Париж, туда ли, наконец,
Где Тасса не поет уже ночной гребец,
Где древних городов под пеплом дремлют мощи,
Где кипарисные благоухают рощи,
Повсюду я готов. Поедем…

Не вышло. Граф Бенкендорф письменно сообщил поэту отказ Николая под предлогом, что все чиновничьи посты в посольстве заняты. Может, царь опасался неизбежных встреч поэта с декабристами?

Николаи Бестужев; декабрист, художник, писатель, изобретатель. По пути в Кяхту отец Иакинф навестил его в Петровском заводе и получил от него драгоценный подарок — четки, сделанные из декабристских кандалов, и железный крестик. Незадолго до смерти Н. Я. Бичурин передал их своей родственнице Н. С. Моллер, которая рассказала об этом в «Русской старине», вспомнив слова деда: «С той минуты, когда я получил эти четки, я никогда не снимал их, они мне очень дороги. Был у меня дорогой друг, в Сибирь сослали его… Он сам делал их, и этот крестик из его собственных оков и сделан им самим. Ну что, поняла теперь, как дороги они мне и как тяжело мне их отдать».

И. А. Крылов, В. Г. Белинский, Н. А. Некрасов, И. И. Панаев, Н. И. Надеждин, С. И. Шевырев, Н. А. Полевой, А. В. Никитенко и много-много других деятелей русской культуры и науки входили в широкий круг знакомств Н. Я. Бичурина, великого сына чувашского народа.

Во время сибирской командировки Н. Я. Бичурин преподавал в Кяхтинской школе китайского языка, вел обширные научные исследования, собрал уникальные коллекции восточных книг и рукописей, написал и напечатал в столичных газетах и журналах множество статей, завершил работу над учебником «Китайская грамматика». Вернувшись в Петербург, он снова погрузился в научные исследования и переводы. Три его работы были отмечены Демидовской премией, а всего при жизни он опубликовал пятнадцать больших монографий, оставив в разных архивах пуды неразобранных рукописей…