Память льда

Молоток направился к телу Скворца. Привычка целителя сказалась и здесь: он наклонился и стал осматривать раны, а потом… потом вдруг обхватил себя руками и зашатался. Дуджек не дал ему упасть. Молоток грузно опустился на землю и закрыл глаза.

«Есть раны, которые не заживают никогда. То, что увидел малазанский целитель, теперь будет преследовать его до конца дней, — подумал Ворчун. — Лучше бы Дуджек оставил тело Скворца под плащом».

Аномандер Рейк встал рядом с Корлат.

— Как ты намерена ответить на это? — после долгого молчания спросил он.

— Орфантал уже готов. Мы с братом выследим Каллора.

Рейк кивнул:

— Только не убивайте его. Он заслужил заточение в недрах Драгнипура.

— Хорошо, владыка.

Затем Сын Тьмы обратился к остальным:

— Верховный кулак Дуджек! Высший маг Тайскренн! Семя Луны умирает. Тисте анди были вынуждены покинуть базальтовую крепость. Я решил затопить ее на дне океана. Я прошу вашего позволения захоронить в ней тела троих малазанцев, вероломно убитых Каллором. Тяжело признаваться, но этот предатель оказался здесь по нашей с Брудом вине… Надеюсь, Семя Луны станет достойной усыпальницей для павших героев. — (Никто не произнес ни слова.) — И я прошу, чтобы все мертвые сжигатели мостов также были похоронены там, — добавил Рейк, обращаясь к Хватке.

— А там не хватит места всем нашим павшим? — осведомилась лейтенант.

— Увы, нет. Большинство чертогов внутри затоплены.

Женщина вопросительно посмотрела на Дуджека. Похоже, тот колебался.

— Кто-нибудь видел капитана Парана? — поинтересовался верховный кулак.

Воцарилось молчание.

— Ну что ж, лейтенант, тогда решение принимать тебе, — сказал он Хватке.

— Наших ребят всегда мучило любопытство. Им хотелось знать, как выглядит Семя Луны изнутри. Думаю, им там понравится, — выдавив из себя улыбку, ответила женщина.

Обоз расположился в лесочке, несколько севернее плаца и холма, где происходило прощание с погибшими. Однако семьсот двадцать два «Моттских разгильдяя» были заняты сейчас совсем другим. Они медленно подтягивались на поляну, и каждый тащил на плече здоровенный мешок с добычей, награбленной в Коралле.

В числе их более ранних трофеев был также и громадный стол. Массивную столешницу прислонили к стволу дерева так, что виден был рисунок на днище. Ножки давно отломились, но «разгильдяи» особо не расстраивались: наоборот, так было даже легче перевозить.

Изображение на столешнице уже какое-то время светилось, однако за сборами и хвастливыми рассказами, кто чем сумел разжиться, солдаты заметили это не сразу. А потом возле дерева начала собираться толпа, и потому недостатка в свидетелях удивительного происшествия не было. Несколько сотен «Моттских разгильдяев» собственными глазами видели, как из днища появились Паран, Быстрый Бен и какая-то темноволосая коренастая женщина. Все трое были покрыты ледяной коркой, которая немедленно растаяла, едва лишь портал закрылся.

Один из «разгильдяев» вышел вперед:

— Я — главный маршал Упертый Конь. Слыхали про братьев Стволовиков? Ну так я один из них. Я не против, когда к нам приходят в гости. Но уж больно странным образом вы заявились.

Паран, окоченевший от путешествия по Омтозу Феллаку, недоуменно посмотрел на «разгильдяя»:

— А что странного в нашем появлении, главный маршал?

— Я еще ни разу не видел, чтобы кто-то вылезал из стола, — почесывая в затылке, ответил Упертый Конь.

Чуть позже, когда Паран и Быстрый Бен шагали в сумерках к полю боя, чародей тихо рассмеялся. Капитан покосился на него:

— Что это тебя так развеселило?

— Шутки захолустья. Между прочим, молодец, который нас встретил, — один из самых опасных магов.

— Среди «Моттских разгильдяев» есть маги?

— Ну, может, это и не слишком подходящее для них слово. Правильнее называть их колдунами. Болотными колдунами. Из тех, у кого в волосах кора, а в бороде — тина. Спрячутся так, что будешь ходить рядом и не увидишь. Эти братцы Стволовики — все как на подбор. Правда, я слышал, что у них есть еще сестричка. Так с той лучше вообще не встречаться.

В ответ Паран лишь покачал головой.

Килава почти сразу же рассталась с ними, растворившись в сумраке. Паран чувствовал: т’лан имасске нелегко дались скупые слова благодарности. Но по крайней мере, ее прежняя враждебность исчезла.

Капитан и чародей шли по дороге, ведущей к городским стенам Коралла. Семя Луны висело у них над головой, истекая моросящим дождем и разбрасывая клочья тумана. В городе еще продолжались пожары, хотя завеса Куральда Галейна делала их тусклыми пятнами.

Все мысли Парана были заняты недавними событиями. Неужели он стал… «десницей искупления»? Вызволение яггутской девочки из портала в Морне потрясло его сильнее, чем все события этого страшного дня.

«Еще тогда… в окрестностях Крепи… я ощущал ее, эту крошку, запертую в тисках нескончаемых мучений и неспособную понять, что же такого она сделала, если заслужила столь чудовищное наказание. Ведь бедняжка верила, что они с братом отправляются к матери. Так им говорила Килава. Она держалась за руку брата.

Но мать так и не встретила ее, а брат вдруг исчез.