Память льда. Том 1

– Согласна, – сказала она, – Тлен, без сомнения, тоже появится, но я подозреваю, они будут слишком заняты для того, чтобы сражаться друг с другом.

Кожаные ремни лопнули, когда Мок буквально взмыл в воздух, уже держа оружие в руках.

А вот и я, забытый всеми. Ток принял решение.

– Повеселитесь тут от души, – сказал он, отходя по боковой улочке.

Пока ай и пёс прогрызали путь сквозь воющую толпу, госпожа Зависть развернулась, широко открыв глаза.

– Что? Куда это ты?

– Я принял Веру! – крикнул он. – Эта толпа несётся прямо на малазанское войско, хотя ещё не знает об этом. И я иду с ней.

– Послушай, Ток! Мы сотрём это жалкую армию и бледного коротышку в порошок! Нет никакой нужды…

– Не уничтожай их! Прошу, Зависть. Прорежьте себе путь, да, но они нужны мне.

– Но…

– Нет времени! Я всё решил! Если удача Опоннов будет сопутствовать мне – мы ещё встретимся. Иди, ищи свои ответы, Зависть, а я найду друзей!

– Подожди…

С последней волной Ток развернулся и побежал по улице.

Оглушающая вспышка волшебства толкнула его в спину, но он не обернулся. Зависть вымещала злость.

Худ её знает, она только что могла потерять самообладание. Боги, любимая, оставь кого-то из них в живых.

Он повернул направо и опомнился лишь посреди толпы орущих крестьян, рвущихся, как и он, к основной артерии города, куда хлынули Верные. Он ворвался в безумный поток и начал кричать – бессловесно, как кричат немые, – с бездумной фанатичностью продираясь через поток.

Как листок посреди широкой и глубокой реки…

Глава десятая

Мать Тьма породила трёх чад,

Первые, тисте анди, дети возлюбленные,
на земле обитали до Света.
Затем в муках родились Вторые,
тисте лианс, в пламенной славе Света.
И в ярости Первые чада
отреклись от Матери. Были
изгнаны обречённые дети Тьмы.
Тогда она, милосердная,
жизнь даровала Третьим,
порожденьям войны между Светом
и Тьмой, тисте эдур. И тень
навеки скрыла их души.

Сэбун Иманан.

Басни Кильманара

Он получил крепкую оплеуху, боль утихла быстро – прежде, чем он успел осознать, что всё это значит, – осталось лишь щекочущее онемение, с которым он был готов легко скатиться обратно в бесчувственность. Но тут же получил вторую пощёчину.

Остряк приоткрыл глаза.

– Проваливай, – промямлил он и снова зажмурился.

– Ты пьян! – прорычала Скалла Менакис. – И воняешь. О, боги, одеяло всё заблевал. Так, с меня хватит, пусть хоть сгниёт здесь! Сам возись, Бук. Я пойду обратно в цитадель.

Остряк услышал удаляющийся стук сапог по неровным доскам пола в его убогой комнатушке, услышал, как дверь со скрипом раскрылась, а затем с грохотом захлопнулась. Вздохнул и перекатился набок, чтобы провалиться обратно в сон.

На лицо вдруг упала холодная, мокрая тряпка.

– Утрись, – произнёс Бук. – Ты, друг, мне нужен трезвым.

– Никому я не нужен трезвым, – пробурчал Остряк, отбрасывая тряпку. – Оставь меня в покое, Бук. Хоть ты-то можешь понять…

– Вот именно, я могу. А ну сядь, чтоб тебя!

Крепкие руки схватили Остряка за плечи, вздёрнули. Он сумел схватить Бука за запястья, но в пальцах не осталось силы, так, слабенько подёргаться. В голове загудела боль, налилась под закрытыми веками. Остряк перегнулся вперёд, его стошнило, желчь полилась изо рта и через ноздри на пол между потёртыми сапогами.

Позывы к рвоте утихли. В голове внезапно прояснилось. Сплюнув, Остряк скривился:

– Это была не просьба, ублюдок ты этакий. Ты не имеешь права…

– Заткнись.

С ворчанием Остряк уронил голову на руки.

– Сколько дней?

– Шесть. Ты свой шанс упустил, Остряк.

– Шанс? Ты о чём вообще?

– Слишком поздно. Септарх с паннионской армией перешёл реку. Вторжение официально началось. Говорят, по фортам за стенами города ударят ещё до заката. И возьмут их. Армия там немаленькая. Опытные солдаты, которые уже провели не одну осаду – и все успешно…

– Хватит. Ты слишком много болтаешь. Я не могу думать.

– Ты имеешь в виду: «не хочешь». Драсти мёртв, Остряк. Пора протрезветь и оплакивать его.

– Кто бы говорил, Бук.

– Я уже всё оплакал, друг. Давным-давно.

– Худа с два.

– Ты меня не понял. Как всегда. Я горевал, но горечь ушла. Теперь… не осталось ничего. Огромная, тёмная пещера. Пепел. Но ты не такой, как я, – может, ты и думаешь, будто такой же, но на деле – нет.

Остряк потянулся, попытался нащупать мокрую тряпку, которую сбросил на пол. Бук подобрал её и вложил ему в руку. Прижав ткань к раскалывавшейся голове, Остряк застонал.

– Бессмысленная, глупая смерть.