Память льда

— Ничего не сознавая. Он не более чем оболочка, сир. В нем не было ничего, кроме боли. Ее изъятие изъяло и разум. Вы желали бы Бьюку такой судьбы, сир?

Лицо даруджа скривилось.

Им оставалось не более трети лиги, если расчет Стонни был точен, однако песчаные дюны затрудняли обзор, и о близости фургона всадников оповестил звук — принесенное ветром тихое клацанье.

Они въехали на гребень и вынуждены были натянуть удила, чтобы не врезаться в волов.

Эмансипор Риз намотал на голову грязную повязку, которая не скрывала только припухший правый глаз и вздувшуюся щеку. Кошка завопила при внезапном появлении незнакомцев, прыгнула на грудь, на левое плечо и исчезла в куче костей К'чайн Че'малле на крыше. Сам Риз подскочил на сиденье, чуть не свалившись, но сумел вернуть равновесие.

— Буфлюфки! Фто фы деаете? Фыфанье Фуда!

— Извините, сир, — сказал Итковиан, — если мы вас испугали. Вы ранены…

— Рафен? Тфа. Сува. Олифк. Кофтсшк.

Итковиан недоуменно глянул на Грантла.

Смертный Меч пожал плечами. — Может, оливковые косточки?

— А! — Риз яростно кивнул и сразу болезненно заморгал. — Фто фы фофисе?

Грантл глубоко вздохнул. — Правду, Риз. Где Бьюк?

Лакей дернул плесом: — Уфел.

— Они…

— Неф! Уфел! Уветел! — Он замахал руками вверх и вниз. — Флоп, флоп! Фферх! Пняфно?

Грантл вздохнул, отвернулся и кивнул. — Ну ладно, — сказал он миг спустя.

Дверь кареты открылась, выглянул Бочелен. — Почему мы оста… а, караванный охранник… и Серый Меч, похоже. Но где же ваша форма, сир?

— Не вижу нужды…

— Не обращайте внимания, — прервал вылезавший наружу Бочелен. — Мне не очень интересен ваш ответ. Ну, господа, у вас есть что обсудить? Простите грубость, если сможете — я устал и рассержен. Увы, уже давно. Прошу подумать и не раздражать меня. Очень советую. Еще одна неприятная сцена — и мой гнев прорвется. Ручаюсь, это будет действительно неприятно. А теперь — что вам от нас нужно?

— Ничего, — сказал Грантл.

Некромант слегка поднял тонкую бровь. — Ничего?

— Я приехал расспросить о Бьюке.

— Бьюке? Кто… ах, да, этот. Ну, когда в следующий раз его увидите, скажите, что он уволен.

— Непременно.

Некоторое время все молчали. Итковиан откашлялся. — Сир, — сказал он Бочелену, — ваш слуга сломал зуб и кажется, ему очень нехорошо. Уверен, с вашим мастерством…

Бочелен повернулся поглядеть на Риза. — А, вот и объяснение повязке. Признаю, я удивлялся его… внезапно обретенному местному акценту. А вот в чем было дело. Ладно, Риз — кажется, я снова должен попросить Корбала Броча приготовиться к операции. Это ведь уже третий сломанный зуб? Не сомневаюсь, снова оливки. Если уверен, что их косточки — смертельный яд, зачем же есть означенные плоды? Ладно, не обращайте внимания.

— Неф! Не дадо оферасии, пофалуйфта! Профу!

— Что вы там болтаете, человек? Тихо! И сотрите слюну — это не эстетично. Думаете, я не чувствую вашу боль, слуга? Из глаз текут слезы, и вы бледный — смертельно бледный. А поглядите, как вас трясет — нельзя терять ни минуты! Корбал Броч! Выходите, если не возражаете, и возьмите свой черный мешок! Корбал!

В ответ карета слегка покачнулась.

Грантл разворачивал коня. Итковиан последовал его примеру.

— Тогда до скорого, господа! — крикнул им в спины Бочелен. — Будьте уверены, я вам благодарен за заботу о состоянии моего лакея. Как и он сам. Когда он сможет говорить членораздельно, он, без сомнения, скажет вам об этом сам.

Грантл резко махнул рукой.

Они направились к Легиону Трейка.

Внимание Итковиана привлекло тихое бормотание Грантла. Он увидел, что Смертный Меч улыбается.

— Что вас так позабавило, сир?

— Вы, Итковиан. Думаю, Риз будет проклинать вашу заботу до конца своих дней.

— Это будет странный способ благодарить. Его не исцелят?

— О да, я уверен, что исцелят. Но тут есть о чем поразмышлять. Иногда лечение хуже болезни.

— Что это значит?

— Спросите Эмансипора Риза, когда снова увидитесь.

— Очень хорошо, я так и сделаю, сир.

* * *

К стенам прилип запах дыма. Множество темных пятен на коврах свидетельствовали о избиении священников в залах, коридорах и приделах храма.

Коль задумался: доволен ли Худ, что к нему отправили его собственных детей прямо из его священного убежища.

Кажется, нелегко осквернить место, посвященное смерти. Сидящий на каменной скамье у входа в гробницу дарудж чувствовал вокруг дыхание холодных, равнодушных, ничуть не потерявших в могуществе сил.

Муриллио мерил шагами главный проход, справа от Коля, то исчезая из вида, то вновь показываясь.

Где-то в святилище Рыцарь Смерти готовил постель для Майб. Прошло три звона с тех пор, как избранный служитель Худа удалился в комнату внутри гробницы, и двери сами закрылись за ним.

Коль подождал, когда Муриллио снова покажется. — Он не может выпустить мечи из рук.

— Муриллио глянул на него: — И что?

— Ну, — прогудел Коль, — поэтому ему нужно три звона, чтобы приготовить постель.

Его друг подозрительно прищурился: — Это должно быть смешным?

— Не совсем. Я думал прагматически. Я пытался вообразить физические неудобства — как сделать хоть что-то с мечами в руках. Вот и все.