Память моего сердца

Это было прекрасное лето. Поселение росло. Поднимались дома. Приезжали новые люди. Небольшие тропинки превратились в дороги. По улицам бегали дети. Посевы дали хороший урожай. Кто бы мог поверить, что все это сделано руками горстки добровольцев, веривших в светлое будущее? Добровольцев, вдохновленных мечтой удивительной женщины.

Джеральд поглядывал на Камиллу, позирующую художнику. Она сидела в кресле у камина, приняв царственную позу, в лучшем платье и с ожерельем его матери на шее. Джеральд до сих пор наслаждался тем, как изумруды идут его жене.

– Не спи, Джер! – шутливо окликнула его Бекка, вместе с которой они затеяли партию в шахматы за карточным столиком. – Тебе шах!

Он почти не глядя передвинул ферзя на заведомо проигрышную позицию.

– Ну вот, – надула губки младшая сестра Камиллы, – теперь тебе шах и мат. Ты совсем не умеешь играть в шахматы! Поучился бы у лорда Хартли!

Джеральд повернул голову и окинул девочку притворно-рассерженным взглядом.

– А ты очень капризная. Неудивительно, что Джозеф от тебя сбежал, и развлекать приходится мне. Поучилась бы у сестры, как себя вести.

Бекка вспыхнула.

– И ничего он не сбежал! У лорда Хартли… – она замялась, не решаясь произнести неподобающее для юной леди слово, – … жеребится… одна из кобыл. И он не мог не пойти.

– Ну конечно, – фыркнул Джеральд, снова бросая взгляд на Камиллу, которая по просьбе художника чуть приподняла подбородок и теперь могла лукаво стрелять глазами в мужа.

Он, даже не читая мыслей, мог догадаться, о чем она думает. Об их прошлой ночи. И о нынешней. И о тысяче ночей, которые ждали их впереди. Джеральду уже не терпелось заключить жену в объятия, но проклятый художник не торопился заканчивать.

– Вот глупое занятие, – в сердцах проворчал Джеральд, отворачиваясь и начиная заново расставлять фигуры на доске. Играть не хотелось, но нужно было как-то убить время.

– И ничего не глупое, – возразила ему Бекка, которая, даром что стеснительная по натуре, уже давно освоилась со своим новым родственником, – когда-нибудь мы все умрем, и наши потомки узнают, какими мы были, только по нашим портретам. Вот почему Ками заказала мастеру Сайрусу и мой портрет. – Она хитро улыбнулась. – И твой, Джер.

– Еще чего! – округлил глаза он. – Не собираюсь я сидеть как истукан перед каким-то шарлатаном. И вообще, я буду жить вечно, и никакие портреты мне не нужны.