Память о будущем

– И вам удачи, – задумчиво обронил старик. Потом повернулся ко мне: – Идём, нечего вчерашний день искать.

– А это кто? – спросил я, провожая взглядом уходящих.

– Это? – переспросил старик. – Охотники из фактории. Неужто жетоны не разглядел?

– Видел какие-то значки на поясах.

– Вот они самые и есть, – подтвердил Борисыч. – Когда охотник на дежурство заступает, их в комендатуре выдают.

– За бандитами гонятся?

– Да. Видишь, какая хрень получается. Бандиты, хабские морды, людей поубивали. Они же не медведи, на зиму в спячку не ложатся. Вот охотники за ними по следу и идут.

– С разницей в сутки, – заметил я. – Неужели догонят?

– Если пурга не начнётся – догонят. Собаки у них хорошие, идут налегке, отчего же не догнать?

– Убьют?

– По-разному бывает, – пожал плечами дед, – иногда комендант просит живьём привезти. Для показательной казни, чтобы видели и знали, как с этими нелюдьми надо поступать. Бандитам одно место – в петле. Прошли те времена, когда с ними миндальничали.

Часам к двум, когда я окончательно устал от этой лыжной «прогулки», мы наконец подошли к лесному озеру. Здесь, метрах в ста от берега, была построена избушка, укрывшаяся за высокими елями. Если бы не старик – прошёл бы мимо и не заметил. Это даже не изба, а скорее высокая землянка, до половины занесённая снегом. Окон вообще не видно, такие сугробы намело. Раскопали вход, раскидывая тяжёлый весенний снег, и начали устраиваться. Избушка была небольшая, метра четыре на пять. Сложена из грубо отёсанных брёвен, с низким, чуть выше человеческого роста, закопчённым потолком. Несмотря на небольшие размеры, разделена на три части. Сени, где слева от двери лежали дрова и странный плетёный из лыка короб с лямками. Эдакий древний рюкзак. Я такие только на картинках видел. Потом ещё одна дверь, небольшой закуток с большим столом и вход в комнату. Как объяснил старик – стол для разделки добытого зверя. В каждом помещении по одному узкому окошку, закрытому двойным стеклом. В жилой части – две лежанки вдоль стен, стол, грубо сколоченный табурет и лавка. В углу – сложенная из камней печь. Пятизвёздочный отель, не меньше…

Я рухнул на лавку и обессиленно вытянул ноги. Если честно, то больше всего на свете мне хотелось плюнуть на дела и немного полежать. Часик, а лучше – два. И проснуться, когда будет тепло и уютно, если такое возможно в этой дыре…

– Лёшка, ты как-то неправильно себе наше ремесло представляешь, – усмехнулся старик и погладил бороду. – На тебя сейчас посмотреть, так можно подумать, что нашей целью было до озера добраться. Пришёл – и всё, работа сделана, можно отдыхать? Нет, брат, дела только начинаются. До этого прогулка была.

– Это я уже понял, – вздохнул я.

– Вот и прекрасно, что понимаешь.

– Кстати, спросить хотел. Откуда эта избушка? Неужели сам строил?

– Какой же из меня работник? – грустно покачал головой дед. – Тем более плотник. Это Сергей с другом сложил. Пожалел меня, старого, чтобы на старости лет на земле не ночевал. Правильный мужик из него вырос, – с гордостью добавил он, – заботливый. Ладно, нечего попусту языком болтать. Я через часок уйду, гляну несколько мест. На другой стороне озера косули часто бродят. Нам бы две-три тушки не помешали, тем более что развелось их без счёта. Может, ещё зайца на ужин присмотрю, если попадётся. А на тебе такие дела будут. Во-первых – дрова. Те, что в избушке лежат, используем. Значит, надо запас на следующий раз сделать. Далеко не уходи, найди сухостой какой-нибудь. Потом воды принесёшь и обустроишься. Печь затопишь. Не забудь заглушку снять. В общем – на тебе хозяйство.

– Прямо как на Золушке, – кивнул я.

Через час старик ушёл, побурчав напоследок, чтобы «ничего не напортачил и избу не сжёг». Вот брюзга – он что, вообще меня за белоручку считает? Я, конечно, не Сергей, но руки из задницы не растут. Разложил вещи, бросил на лежанки спальные мешки, пошитые из оленьих шкур, мехом внутрь. По виду напоминают обычные туристические, только спать в таких слишком жарко, и требуют они тщательного ухода. По словам Борисыча, если мешок намокнет, то просто просушить будет недостаточно. Зимой надо вывернуть наизнанку и подержать на улице – выморозить, а потом ещё и размять хорошенько. Иначе пойдёт лезть волос – не обрадуешься. Шикарная вещь, жалко – недолговечная и в рюкзаке носить тяжело.

Неподалёку от избушки нашел несколько сухих деревьев. Свалил, обрубил сучья и, достав небольшую пилу из лагерного баула, распилил на чурки. Кстати, рядом с берегом в камышовых зарослях нашёл останки лося. Волки потрудились. От сохатого остались огрызки костей и красные пятна на снегу. Я осмотрелся вокруг – ещё не хватало на зверей здесь нарваться! Пришлось вернуться в избушку и взять ружьё. Да, опять его забыл, что здесь удивительного?!