Память о мечте

На пустынный песчаный берег
Меж Акутино и Приморском
Темноспинные хлынули волны
Из-за пепельного горизонта…
И обломанный древний череп
У босых моих ног
Безмолвен.
А в мерцающем свете молний —
Волны, вихрь.
И перышко чайки
Серебрится, как крылья в полете.
Так же, в буре раздумий, Гёте
То перо, которым творил он,
Молодому Пушкину отдал.
Может, это перо мерилом
Взять и мне по плечу будет вскоре?
Может, это признанье?
Признанье моря?!
Волн стихийных признанье – зыбко.
Грянет гром, погремит и стихнет,
Как над площадью опустевшей…
Ранним утром мятежное море
Солнце встретит смущенной улыбкой,
Встанет солнце – не постаревшим!

Далекие паруса

Закрыта книга.
А по сморщенному небу,
Минуя серый горизонт рисунка,
Несутся крылья
Алых парусов.
Они мне почему-то возвращают
Игру
Давно исчезнувшего дня.
Вот комнаты,
И детский уголок,
И спаленки картонные для кукол.
Салоны пестро застланы коврами.
У нас сегодня праздник —
День рожденья.
Я щедро всех зову на торжество.
Все глиняные женщины на кухне
Нарядные передники надели…
Несемся мы,
И весело надуты
Воображеньем нашим паруса.
Для тортов сказочных взбиваем кремы,
Из помидоров спелых строим башни,
Живую рыбу жарим мы.
А в печке запекается барашек.
Мими мне гордо подает фазанов
(Их «муж» ее недавно подстрелил).
Фазаны?!
Щеголяя друг пред другом,
Наперебой мне предлагают куклы:
Филе акулы!
Мясо черепахи!
И в заключенье – птичье молоко!
В пустых тарелках сказочные яства
Семью цветами радуги горят.
Когда же гости, наконец, расселись,
Вошла неслышно тетушка Стояна,
На торжество с улыбкой посмотрела,
На кушанья, поставленные в ряд.
Потом нагнулась к нам и осторожно
По ложке молока она в тарелки
Из круглого кувшина разлила.
Она ушла.
А радуга погасла.
В тарелках наших холодно и серо
Морщинится коровье молоко.

Вдохновение