Память пепла

– Сожалею, миледи, но вы не беременны.

Веронике не верилось, что она услышала эти слова, произнесенные профессиональным доброжелательным голосом с легкими нотками сочувствия.

– Но… – попробовала возразить она. – Я была уверена. И потом… А как же… задержка? И перепады настроения… И…

– Так бывает, когда очень хочется ребенка. Но…

– Понятно.

Вероника поднялась, чтобы уйти.

– Вы совершенно здоровы, – донеслось ей в спину. – И, думаю…

Принцесса Тигверд специально приехала в клинику, что находилась в отдаленном, малознакомом районе Роттервика. Слава Стихиям – удалось сохранить инкогнито. Помог плащ герцогини Рэймской с огромным капюшоном, скрывающим лицо густой тенью. Спасибо старому доброму другу – тревожному чемоданчику. Сколько раз он ее выручал?

Конечно, можно было бы обратиться к Ирвину или Рене, но… Тогда бы она точно разревелась. Как вот сейчас. С той лишь разницей, что в полутемной, мерно покачивающейся карете никто не видит и ни перед кем не нужно отчитываться. Ехать около двух часов, так что можно дать волю эмоциям. Успеет прийти в себя.

Как давно желание родить ребенка незаметно для нее самой стало навязчивым состоянием? С момента, когда поняла, что любит и любима? С первого поцелуя в карете?

Или с той встречи в занесенном розовыми лепестками парке, когда она в первый раз увидела Ричарда? Насупленного, недовольного имперского палача, измученного овсянкой?

Она до сих пор помнит тот день в мельчайших подробностях. Холод белоснежного мрамора скамьи, обнимающей толстый ствол огромного цветущего дерева. Звон шпаг за спиной – Рэм и Пауль.

Пашка… Рэм. Феликс. Может, она слишком многого хочет? Не каждой женщине дается такое счастье. Трое сыновей. Взаимная любовь. Иные миры. Родители здоровы. Друзья верны. А она рыдает… И не стыдно? Стыдно. Очень. Какое же ненасытное существо человек! И все ему мало! Мало! Мало, потому что, несмотря на все здравые доводы, отчаянно, нестерпимо хочется дочь! Девочку. Де-воч-ку! Стоит закрыть глаза – и видишь крупные кольца жестких волос, черные с алыми искорками глазенки. На нее девочка тоже похожа – очертания губ, высокий лобик, чуть курносый нос. Откуда Вероника знает? Знает! Кожей чувствует. Видит во сне каждый день.

Женщина вытерла глаза – надо заехать в книжный магазин, обсудить кое-что с господином Мирровым. Еще не хватало, чтобы на улицах Роттервика увидели и опознали заплаканную принцессу Тигверд! Вот конкуренты-журналисты обрадуются. Конечно, после того как ветераны спалили типографию, а император Тигверд обозначил свою позицию по поводу публикаций о его семье, они сильно поутихли. Однако новые веяния об использовании фотоаппаратов взяли на вооружение.

– Ника…

Ричард возник словно бы из ниоткуда, стоило только выйти из кареты. Она тут же оказалась в крепких объятиях, что забирали горечь, тревоги и сомнения.

– Что-то случилось?

Вероника потерлась щекой о его плечо. И… снова расплакалась.

Мужчина судорожно вздохнул, утаскивая жену в портал, подальше от любопытных глаз.

Они оказались в знакомом домике. В мире, что был разрушен его жителями. Лес чуть слышно шелестел огромными листьями, поверхность которых покрыта мягкими иголочками. Она помнила эти огромные ярко-изумрудные листья, фиолетовые тени на толстых стволах. Пахло деревом. Огонь в камине вспыхнул, повинуясь взгляду огненного мага.

– Иногда мне кажется, – тихо проговорил Ричард, – что уже при следующем посещении этот мир будет в порядке. Мы снимем купол, рассадим деревья…

Вероника вытерла слезы и еще крепче прижалась к мужу.

– Все образуется, любимая, – погладил он ее по голове, как маленькую.

– Я не беременна. Не понимаю почему… Может, оттого, что я так сильно хочу этого? Или…

Лесной домик замер. Взгляд упал на знакомую шкуру. Вероника уже плакала здесь. Жаль, что с перстнем нельзя посоветоваться. Милена… Что бы она сказала ей сейчас?

Ричард вздрогнул, будто прочитав ее мысли.

– Это я раздразнил Пустоту, – выдохнул маг после долгого молчания.

– Что это значит?

Принц Тигверд смотрел перед собой туда, где за пыльным стеклом крошечного окошка над едва различимой полосой горизонта клубился яд.

– Я… – с тоской в голосе проговорил он, – отказался от возможности иметь ребенка. Тогда я был не в себе. А потом… когда полюбил, поверил и по-настоящему почувствовал, что значит быть счастливым, все равно ставил какие-то условия: только после свадьбы, только законнорожденный… Это было неправильно. И теперь я за это наказан. За то, что не хотел с благодарностью принимать все то, что готова была дать Вселенная… Считал себя вправе решать.

– И что теперь?

– Просить Стихии о милости… Больше ничего не остается. Ника… прости меня…

Она обняла его крепче:

– Все образуется. Пустота справедлива. Я верю. Слышишь? Все будет хорошо.

Ричард прижался к жене губами, скользнул по соленой щеке, добрался до любимых губ. И возлюбленные забыли обо всем…

В родных объятиях было спокойно. Все будет хорошо. Нужно просто положиться на милость Стихий.

Тихо. Стук сердца Ричарда. Шум Заповедного леса. Знакомый лай. И топот, словно по лесной тропинке несся огромный конь, а не подрастающий пес.