Память по женской линии

Девочки на работе взялись меня просвещать насчет коварства мужчин вообще и массажистов (как связанных с бесчисленным множеством женщин по долгу службы) в частности. Мужчины в их изложении представали существами крайне неприглядными, более того – противоестественными. Оставалось удивляться, как сами-то рассказчицы до сих пор живут кто со своим мужем, кто с чужим. Страсти нагнетались единственно ради простенького вывода: Денис мне изменяет с различными пациентками. Бедные девочки даром тратили слова, куда они ведут, становилось ясно после первой же фразы. Соседка Юлька, торгующая мороженым с лотка у подъезда, относилась к словам бережнее.

– Кобель твой Денис, – вот и все, что она сказала, обращаясь далее к покупателю: – А вам надо, чтоб и внутрях был шоколад? – Ни одного лишнего слова, даже слово «твой» на месте.

Во время очередной Денисовой отлучки (он объяснил предварительно, что его, как специалиста по акупунктуре, вызывают помочь массажисту футбольной команды: тот, бедный, не справляется) я решилась. Почему бы мне не познакомиться с Денисовой бабушкой? Где находится его дом – примерно представляю. Там, в деревне, все друг друга знают, расспрошу на месте. Врать старушке не стану, скажу как есть, кто я такая, но и пугать ее ни к чему, объясню, что никаких претензий к Денису у меня нет. Неужели мы, две женщины, не сможем договориться? Я должна узнать, чего стоят его слова, понять, на каком я свете.

В огороде у маленького домика возилась старушка, бодро ровняя грядки здоровущей лопатой. Заметив меня, с некоторым трудом выпрямилась, ее движение повторили соседи за забором слева и справа. Несколько пар любопытных глаз уставились на мой неуместный в этом раскисшем пейзаже светлый плащ и туфли на высоком каблуке.

– Вы, наверное, к Дениске? – Старушка быстро увлекла меня к пристройке, подальше от свидетелей. Синий халат и платок, завязанный на манер кички, замерли в ожидании, но ненадолго. – Надя, я полагаю? – Значит, он рассказывал обо мне, все не так скверно. – А Дениска прилег отдохнуть, с утра картошку садили и вчера весь день. Время-то нынче самое горячее, не успеешь приделать одно, уж другое наваливается.

– Бабуля, ты с кем там? – раздалось из домика, и любимый собственной персоной, во всей красе вылинявшей футболки и штанов, подвязанных веревочкой, появился в дверях. – Надя! Что ты здесь делаешь? Я чудом сегодня отпросился, не успел тебе позвонить, устал сильно, всю ночь массаж делал, двенадцать человек обработал.

Хотелось плакать, кричать, разбить что-нибудь, смеяться. Не умея выбрать, я повернулась и пошла назад к станции.

– Подожди, – догонял меня его голос, – я только штаны переодену.

Через пару минут, в привычном фирменном спортивном костюме, Денис вышагивал рядом и сдержанно ругал меня полуласковыми словами. С риском для каблуков я перепрыгнула лужу, повернулась лицом к так и не понимающему, что происходит, Денису.

– Зачем? Зачем ты мне врешь? Бесцельно и глупо.

– Голубка, я никогда не врал тебе, и в мыслях не было, ты меня с кем-то путаешь!

– Почему ты думаешь, что потеряешь в моих глазах, если скажешь, что копаешь бабушке картошку, а не лечишь футбольную команду?

– Не копаешь, а сажаешь, – наставительно поправил Денис и продолжил: – А с чего ты решила, что я не лечил футболистов? С утра лечил, а вечером картошку сажал. Все правильно.

Я почти не замечала, что пачкаю светлый плащ о перила ограждения.

– Пойми, я устроена по-другому. Слова для меня имеют отдельную, реальную жизнь. Так получилось. Меня нельзя обманывать. Это не формула речи, после расскажу тебе о совпадениях, которые меня преследуют. Знаешь, бывает страшновато. А сейчас поверь, что, если хоть раз солжешь мне, пусть в мелочи, – добром не кончится. Я могу заболеть от твоей лжи. Серьезно.

– Рыбка моя, не надо меня ни в чем подозревать, ты знаешь, как я к тебе отношусь, а это главное. Считай, что я все понял. Давай прекратим ругаться и пошли, я тебя с бабушкой познакомлю.

Спустя неделю Денис заявил, что его лично вызывают на консультацию к скандально известному депутату, а я слегла с жесточайшей ангиной. Вернувшись из поездки, он делал мне свой знаменитый акупунктурный массаж, и через три дня болезнь отступила. Мама души не чаяла в Денисе, ничуть не возражала против его ночевок у нас и уже называла сынком. Он бегал за молоком и чистил картошку. Не обещал больше говорить одну правду, но видно было, что его проняло наконец.

– Знаешь, – сказала я в тот день, когда он собрался ехать к бабушке, – еще раз обманешь, еще один-единственный раз, и я просто умру.

Мой любимый ошалело посмотрел на желтый потолок в прихожей и раздумчиво ответил:

– Покрасить надо потолок-то. На той неделе вернусь с курсов повышения квалификации при тибетском монастыре и покрашу.

Сфинкс