Память сердца

– Э-э-э, да у тебя живот полез! Как вас величать по батюшке? Как?! А где шевелюра?.. Да и была ли она?..

Да!.. Эх, бывало: «Дядь, меня, мама сказала, “под мальчика” надо стричь…» Текут годы…

– Дядь, «под полубокс» пожалуйста…

– «Под польку…»

– Знаете, постригите так, чтоб сама стрижка была художественной, а волос на голове было больше. Ну вот так, как у Гамлета. Видели в театре Маяковского? «Быть или не быть…»

– Как у Самойлова, что ль?

– Да! Только, по-моему, там сейчас Казаков играет или Марцевич… Вот как у Марцевича!..

И так с помощью этого чудодейственного дара – памяти, выравнивая изгибы судьбы, ты и любишь по-новому, и веришь по-другому, обретаешь новые идеалы и святыни. Ты учитываешь все прошлые изъяны. Проживая помятые, тронутые промахами и ошибками годы, видишь себя более зрелым, в улучшенном варианте. И твое прошлое видится тебе иначе, волнует по-другому, и будоражит так сильно, будто ты преодолеваешь спирали спружиненного памятью времени, врываясь в то или иное мгновение.

Мгновения спрессованы в года.

Мгновения спрессованы в столетия!

И я не понимаю иногда,

где первое мгновенье, где последнее…

Да-да, именно так!..

Ведь это же великое счастье снова и снова проживать в памяти события, знаменательные даты, годы… Ты обретаешь право прожить вторую жизнь или третью. Ты, словно Творец, строишь ее дальше, гармонизируешь, создаешь и даже – интересней, мудрее…

Хотя… Хотя нельзя не согласиться и с таким мнением, что мы ни в чем не властны над событиями своей жизни.

Ни на йоту!.. Все – свыше, и все – без нас. Вспоминаю, как глубоко и парадоксально охарактеризовала сей факт одна знакомая стареющая женщина:

– А ведь жизнь наша коротка, как детская распашоночка. Коротка, коротка!.. И даже, может, и опачканная!..

А дар великий, дар памяти продлевает ее. И многократно! Вспомнить такое – тоже толк, ибо на ошибках не ты, так другие учатся.

Как-то удивительный артист Ефим Копелян сказал: «Жизнь, брат, она штука озорная. Ее так, на табачок, не променяешь! Вот ведь как!..»

Это я так, между прочим, рассуждал. Не судите…

И так бывает

Сегодня со мной произошел любопытный случай. Смешной, нелепый, несуразный – всего понемножку. Попробую рассказать.

Последнее время у меня здорово болят ноги. Лара ворчит:

– Это твой вес! Носишь на себе лишних двадцать килограммов! Представляешь, какая нагрузка и на суставы, и на сосуды, и на сердце… Прилип к своему компьютеру! А надо каждый божий день заставлять себя выбираться на прогулки. Ходить. Недаром говорят, «движение – это жизнь»… И все в таком духе. Сама, конечно, не бегает. Иногда, видимо, с целью проверки, идет со мной.

Ну ладно, убедила. Хожу скорым шагом – «бегаю». А расстояние от нашего подъезда до остановки «Детский сад», освоенный мною маршрут, – минут пятнадцать ходу, строго по часам. Туда и обратно – тридцать. Стараюсь не останавливаться. «Движение – это жизнь», – тикают в мозгу слова Лары. Иди, иди!..

Многое еще в этой жизни не сделано! – твержу себе. И продолжаю свой маршрут по второму разу. Ну, понятное дело, время не убывает. Это уже сороковые минуты моей «спортивной» ходьбы, Ноги тяжелые, но тащу. Сбиваюсь с ритма. Устал. Конечно, устал!..

Измочаленный, присаживаюсь на край металлического заборчика. Настроение – хуже унылого. Держусь двумя руками за свою трость, подаренную сыном. Без трости, пожалуй, скоро трудно будет ходить. А она опора – будто сына рядом чувствую. Сижу. Размышляю…

По тротуару шеренгой, гуляючи, идет группа женщин. Человек пять, лет от тридцати до сорока. С ними девчонка лет десяти – видно, семья с гостями. Та, что с краю, ближе к бордюру, смотрит на меня и, улыбаясь лукаво, что-то говорит… Понял – обо мне, потому что все стали разглядывать меня с пристальным любопытством. Подошли ближе. Крайняя, не останавливаясь, с легкой, озорной улыбкой вдруг звонко так, уверенно заявила с вызовом:

– Ну, дядя, и много же девок было у тебя!..

Все заулыбались. А девчонка – аж обернулась и приостановилась, – так хотелось ей, видно, приметы какие-то разглядеть! Я был ошарашен и не нашелся, что ответить. А самая бойкая – та, что начала разговор, с лукавинкой игриво продолжила:

– Ох и много девок было! Много-много!.. – и, уже удаляясь, форсируя голос, все продолжала: – Краса-а-вец был! Красавец!.. И сейчас красивый…

Они ушли. Я долго смотрел вслед и недоумевал: «С кем-то, наверное, спутала меня». Но тут же, признаюсь, поплыли и другие мысли: «А может, и правда? Я еще… это?..» Захотелось взглянуть на себя в зеркало.

А они отошли метров на пятьдесят и женщина, что с лукавинкой, обернулась и, пятясь, продолжала мне что-то говорить. Улыбнулась. Прощаясь, помахала рукой. А у меня мысли неслись вскачь, неожиданные, совсем по Пушкину: