Память сердца

На другой день действительно коса была легче вчерашней, и настроение боевое. Косил с отцом рядом, не отставал. Отец был доволен, и мне радостно: я с ним и мы делаем одно дело. Так мы косили до обеда. Отец изредка поглядывал на меня, спрашивал:

– Ну что, сынок, не устал? Может, пообедаем?

– Как ты!..

Но отец решил обед начать раньше. Протер скошенной травой косу:

– Все! На сегодня хватит. Отдохнем, а завтра пораньше встанем. Думаю, вон до того угла покосим – и все! Вчерашнюю траву надо собрать в валки, она уже провяла. Завтра соберем сегодняшнюю. Все идет по плану.

Закончив все работы, расположились мы у костра. Блаженство! Вечер теплый. Небо томное окрашено удивительными красками: розовым, оранжевым, лиловым. В природе разливается истома, все вокруг после дневной жары словно пытается надышаться, напитаться вечерней свежестью и прохладой. И отец рядом. И радует какая-то особая близость, доверительность. И хочется любить весь мир. А отец будто понимает мои чувства: как переполняет меня радость, любовь к нему. Он тоже расслабился и рассказал про случай, что произошел с ним в юности, когда он был в ночном на этой же поляне.

Вечерами в деревнях, когда взрослые возвращаются домой, все ребята, у кого в хозяйстве есть лошади, собираются в ночное. Бывало, собьется табун, лошадей двадцать-тридцать, и с криками, шумом, озорничая, скачут все до середины села. А оттуда по дороге вверх, в лес, на излюбленные поляны…

– И вот как-то вечером, – начал рассказ отец, вороша веткой в костре алые угольки, – собрались ребята в ночное. Прискакали к нашему дому, а дед наш домой еще не вернулся. Я и говорю ребятам: «Вы поезжайте… А как дед приедет, я догоню. Вы на какой поляне будете?» – «У Гаврилова оврага. Там давно не были, и трава сочная после дождей. Туда приходи…»

Ускакали. Ну, дождался я деда и поскакал на полянку, как договорились. Но не доехал я до полянки, как лошадь повела себя странно; остановилась как вкопанная, заартачилась, покрылась белой пеной – отказалась ехать. Слез я с лошади, взял под уздцы и было повел ее… Но не тут-то было!.. Из-за кустов, где овражек вроде поворачивает, появились ребята. И вот дурачиться! Кидают друг в друга головешками. В темноте огоньки так и мелькают. А ребята дико так хохочут!.. Лошадь хрипит, я с трудом ее удерживаю. Кричу: «Прекратите! Лошадь боится!» А им хоть бы что! Совсем разошлись, стали кидать головешки в мою сторону…

Я слушал рассказ отца, глядел на рдеющий во тьме костер, и, несмотря на все окружающее благолепие, меня начала охватывать тревожная дрожь.

– С трудом, уж и не помню как, вскочил я на лошадь… – Неторопливо, даже как-то напевно, продолжал отец.

Но я чувствовал, что и его тревожат эти воспоминания.

– Вскочил, это значит, я на лошадь и поскакал на другую полянку, в лес, куда мы тоже давно не ездили. Скачу… В темноте ветки хлестко стегают меня по щекам, глаз открыть не могу. И больно! И что ты думаешь?.. – отец искоса взглянул на меня и, видимо, увидев мое напряженно-испуганное лицо, чуть улыбнулся – озорно, предвкушая развязку. Замолк ненадолго, оттягивая продолжение… – Да-а… Каково же было мое удивление, когда, прискакав на взмыленной лошади на эту полянку, увидел я спящих ребят! Крепко я на них обиделся. Выговорил за бросание головешек, за насмешки. А ребята удивились! И глядя на мое исхлестанное ветками лицо, наперебой стали оправдываться, что там они не были! Что с вечера, как приехали, пустили коней пастись, а сами – спать без задних ног! Ну что тут скажешь, что попишешь!.. Легли все спать. А утром, возвращаясь из ночного, решили заглянуть на ту мою поляну… – Отец опять помедлил, видно испытывая мое детское нетерпение…

– Ну и что там, пап?..

– Оказалось, костер и вовсе не был зажжен. И головешек не было! Мне все это просто показалось…

– Но почему же тогда лошадь твоя на поляну не шла?

– Вот это вопрос?! Говорят, лошади чувствуют нечистую силу и волков. Но волков я не видел.

– А этот дикий нечеловеческий хохот во тьме и горящие головешки?.. Что же это могло быть?

Он медленно пожал плечами:

– А кто знает? И не такие случаи рассказывают.

Скороспелый учитель

Расскажу-ка и я про свой интересный случай. А то забуду! Сейчас вспомнил…

Где-то году в сорок шестом – сорок седьмом дальний родственник, некто Аликов Хамзя, чтоб ему не вовремя икнулось, директор сельской школы, проживающий в селе Мочали, в нескольких километрах от лермонтовских Тархан, предложил мне:

– У тебя семь классов. В деревне у нас с пятью классами на заочное в педагогическое училище принимают. Пензенское училище! Единственное, между прочим…