Память сердца

— Он умер, понимаешь? — резко ответил Бретт и через секунду добавил значительно мягче: — Он умер и ушел навсегда. Отец никогда не возвращался назад, если ты имеешь в виду это. Как, впрочем, и любой другой, когда-либо живший в этом мире.

В его голосе послышалась невысказанная боль, и Дженни поняла, что он мог бы сказать и больше. Это было настолько личным, что Бретт не хотел об этом говорить дальше.

— А как он умер? — Дженни словно слышала со стороны собственный голос.

Бретт прикрыл глаза и опустил голову, раздумывая, Тяжело и решительно вздохнув, он бросил взгляд на книжный шкаф у дальней стены, снова набрал побольше воздуха и выпалил:

— Его убили. Это сделал я.

Потрясенная Дженни не смогла вымолвить ни слова в ответ.

— Я не верю, что ты убил собственного отца, — твердо заявила она.

— Тем не менее тебе придется поверить. Лично я с трудом верю в другое — в то, что решился сказать тебе об этом. — Бретт, забыв о костылях и прихрамывая, снова подошел к двери.

Вера Дженни в нравственные качества Мак-Кормика была абсолютной, и сейчас она не сомневалась, что он не несет ответственности за смерть отца. Нужно было выяснить все до конца. Она не могла допустить, чтобы Бретт вот так просто ушел. Дженни стрелой бросилась следом:

— Нет! — Она изо всех сил схватила Бретта обеими руками.

Он же стоял на одной ноге, отчаянно балансируя и пытаясь сохранить равновесие.

— Ну какого еще черта ты хочешь знать?

— Пока ты не расскажешь мне все от начала и до конца, ты не сделаешь отсюда ни шагу! Я знаю тебя значительно лучше, чем тебе кажется, поэтому никогда не поверю в то, что ты мне сейчас наговорил.

Челюсти Бретта сжались, и он поиграл желваками.

— Ты просто не в курсе всех обстоятельств. Ты правильно сделала, убежав сегодня ночью.

— Я… Почему ты считаешь, что я сделала правильно?

Напряжение Бретта оставило его так же внезапно, как и появилось. Он тупо уставился на дверь и медленно произнес:

— Потому что я идиот.

— Нет, не надо так говорить! — Она прижалась к Бретту и почувствовала, что он холоден как лед. Сейчас ей хотелось только одного: чтобы Бретт не уходил. — Пойдем.

Он не возражал, когда Дженни подвела его к кушетке.

— Подожди здесь, — шепнула она.

По дороге к кухне она оглядывалась три раза, чтобы убедиться: Бретт на месте, он никуда не исчез. Дженни бросилась к нижнему выдвижному ящику холодильника. Прошлым летом старший брат вместе с женой собирался немного погостить у нее в Новом Орлеане. Тогда Дженни купила бутылку «Царственного Рыцаря», но поездка отложилась в последнюю минуту, и бутылка так и осталась зимовать в холодильнике. Дженни казалось, что настал подходящий момент. Она терпеть не могла, когда мужчины употребляли при ней крепкие напитки, но на Бретта это не распространялось.

Она готовила скотч, ее руки дрожали, и янтарные капли проливались мимо. Дженни вернулась назад, неся в руках высокие стаканы с позвякивающими кубиками льда. Все, происходившее здесь всего несколько минут назад, было забыто. Она смотрела в глаза Бретта и больше не думала ни о чем, ожидая, когда он сделает первый глоток. Неожиданно резким движением он залпом опрокинул в рот содержимое стакана.

— Господи, это же почти чистое виски!

— Хочешь еще?

Он благодарно взглянул и кивнул в знак согласия. Дженни наполнила его стакан, и Бретт на этот раз наполовину опорожнил его. Солнце уже почти совсем село, и сумерки наполнили комнату длинными тенями. Из спальни струился мягкий свет ночника, создавая уютный полумрак. Затянувшееся молчание начало действовать на нервы обоим, и Дженни снова попросила:

— Расскажи мне, Бретт. Расскажи все, как было.

С болезненной улыбкой он задержал наполовину пустой стакан, уже почти поднесенный ко рту.

— Она говорит: «Расскажи»! — обратился Бретт неизвестно к кому. — Она просит меня рассказать, как я убил собственного отца!

— Ну почему ты так говоришь? — Голос Дженни звучал подавленно.

— А каким еще тоном мне говорить тебе правду? — Он допил содержимое стакана.

— Может быть, ты еще скажешь, что взял ружье, приставил его к голове отца и спустил курок? Попробуй, вдруг я поверю.

Бретт тяжело закрыл глаза и уронил голову на подушку.

— Нет, это произошло значительно проще, чище и быстрее.

Столько обреченной уверенности было в его голосе, что Дженни поднесла ладонь ко рту, сдерживая испуганный крик, но крик, пусть сдавленный, все равно прорвался наружу.

Бретт приоткрыл глаза:

— Знаешь, я сам не верю в то, что решился тебе про это рассказать.

Что-то похожее на гнев захлестнуло Дженни, и как она ни старалась сдержать это чувство, оно все равно росло в ней, как надуваемый воздушный шар.

— До сих пор ты пока еще ничего не рассказал, кроме загадочных намеков, которые только раздражают своей неопределенностью. И пока я не верю во все это.