Память Света

— Да ты и сам знаешь, на что способна Марин. — Говорил Перрин. — Она ухитряется даже как-то на Кенна Буйе поглядывать так, будто ему, как ребенку, требуется материнская забота. Наткнувшись на меня и Фэйли, лежащих на полу там, словно парочка глуповатых молодых людей… Ну, думаю, она оказалась перед выбором: то ли ей от души посмеяться над нами, то ли отправить нас на кухню мыть посуду… По отдельности, чтобы держать нас подальше от неприятностей.

Ранд улыбнулся, пытаясь представить себе картину, где Перрин, дородный, крепко сбитый Перрин, ослаб настолько, что едва был способен ходить. Подобное казалось абсурдным. Ранд мог углядеть в рассказе своего друга некое преувеличение, но на честной шевелюре Перрина никогда не замечалось ни единого лживого волоска. Странно было видеть, насколько сильно мог измениться человек, и оставить сущность свою при этом неизменной.

— Как бы то ни было, — произнес Перрин, сделав вначале глоток вина, — Фэйли подняла меня с пола и усадила на мою лошадь, и мы вдвоем гарцевали с важным видом. Я мало что сделал. Битву завершили без меня. А я даже чашку к губам не мог поднести, чтобы не испытать серьезные затруднения. — Он сделал паузу, и взгляд его золотистых глаз устремился вдаль. — Ты должен гордиться ими, Ранд. Без Даниила, твоего отца и отца Мэта, без них всех, я бы не управился и с половиной того, что мне удалось совершить. Да что уж говорить, и с одной десятой тоже.

— Я не сомневаюсь в этом. — Ранд разглядывал свое вино. Льюс Тэрин в вине находил удовольствие. Часть же Ранда, стародавняя его часть или воспоминания человека, кем он когда-то был, выражала неудовлетворение относительно качества этого вина. Мало какие вина в современном мире могли состязаться по качеству с лучшими сортами выдержанных виноградных вин, производимых в Эпоху легенд. По крайней мере, ничего из того, что он пробовал.

Он сделал небольшой глоток, а затем отставил бокал в сторону. За занавеской, отгораживающей другую часть шатра, по-прежнему спала Мин. Ранд проснулся от собственных сновидений и был рад, что Перрин своим приходом отвлек его от воспоминаний о них.

Майрин… Нет. Он не позволил бы той женщине отвлечь себя. Возможно, именно такую цель и преследовал сон, который он только что видел.

— Прогуляйся со мной, — попросил Ранд. — К завтрашнему дню мне надо кое-что проверить.

Вдвоем они вышли в ночную тьму. Несколько дев тут же устремились следом за ними, когда Ранд направился к Себбану Балверу, чьими услугами он с разрешения Перрина временно пользовался. Такое положение вещей вполне устраивало Балвера, так как его, в свою очередь, словно магнит тянуло к тем, кто удерживал самую большую власть.

— Ранд? — спросил Перрин, шествуя возле него и придерживая одной рукой «Мах'аллейнир». — Я ведь тебе раньше рассказал обо всем этом: об осаде Двуречья, о той битве… Почему ты расспрашиваешь меня об этом снова?

— Прежде я спрашивал о событиях, Перрин. Я спрашивал, что произошло, но не интересовался людьми, с которыми это случилось. — Он посмотрел на Перрина, создавая светящийся шар, чтобы видеть их путь в темноте. — Я должен помнить о людях. Поступать иначе было ошибкой, которую я слишком часто совершал в прошлом.

Неугомонный ветер принес запах походных костров со стороны лагеря, разбитого по соседству Перрином. Оттуда также доносились отзвуки работы его кузнецов, занятых изготовлением оружия. Ранд слышал истории о вновь обретенном умении ковать оружие при помощи Единой Силы. Посвятив работе все свое время, люди Перрина призывали двух его оборванных аша'манов так же не щадить себя и производить его как можно больше.

Ранд предоставил ему столько Аша'манов, сколько нашлось у него в запасе, только потому, что, как только они об этом услышали, к нему обратились десятки Дев, которые требовали для копий наконечники, выкованные с помощью Силы. «Это очевидно, Ранд ал'Тор, — пояснила Берална. — Его кузнецы могут делать по четыре наконечника на каждый меч». Она скривилась на слове «меч», словно на вкус оно было как морская вода.

Ранд никогда не пробовал морскую воду. Это Льюс Тэрин знал ее вкус. Когда-то подобные знания вызывали у него серьезный дискомфорт. Но теперь он научился воспринимать их, как неотъемлемую часть себя.

— Веришь ли ты, что все произошедшее с нами было реально? — полюбопытствовал Перрин. — О, Свет! Иногда я сам себе задаю вопрос, когда же, наконец, меня огорошит своим присутствием пронзительно кричащий хозяин всей этой изысканной одежды с намерением отправить меня очищать конюшни от навоза, дабы я из грязи больше никогда не вылезал в князи.

— Колесо плетёт так, как желает Колесо, Перрин. Мы стали теми, кем должны были стать.

По мере того, как они продвигались вперед по тропинке между палаток, Перрин согласно кивал головой, а их путь освещал светящийся шар, парящий в воздухе над рукой Ранда.

— Как они… ощущаются? — спросил Перрин. — Воспоминания, которые ты приобрёл?