Память Вавилона

Офелия восхищалась Октавио и одновременно досадовала на него. Он задал вопрос без обиняков, уверенным тоном, словно диктовал свои условия. И не отступил, когда Бесстрашный подцепил пальцем золотую цепочку – знак его высокого происхождения.

– Ты уже видишь себя Лордом, но ты еще даже не мужчина. И никогда им не будешь, пока не разобьешь кулаком чью-нибудь башку. Разве твоя маменька тебе об этом не говорила? Или для вас это слишком нездорово, агрессивно и упаднически? Признайся хотя бы, что тебе сейчас этого rea-a-a-ally очень хочется!

Голос Бесстрашного создавал настолько сильную вибрацию воздуха, что она передавалась всему телу Офелии. Сам Бесстрашный, похоже, действительно никого не боялся, раз дерзал так оскорблять Сына Поллукса, во всеуслышание, среди бела дня.

Октавио достал из кармана пиджака носовой платок и промокнул попавшие на лицо брызги слюны.

– Я не стану унижать себя ответом на подобные провокации. Советую вам, а также этим господам, сдаться в руки правосудия и в будущем вести себя как подобает честным гражданам.

Бесстрашный разразился таким громогласным хохотом, будто рядом взорвался пороховой склад. Но уже через минуту он обрел прежний серьезный вид. Сделав знак своим людям опустить оружие, он резким движением сорвал цепочку с лица Октавио. Офелия увидела, как брызнула кровь, и у нее к горлу подступила тошнота.

– А ты, однако, rea-a-ally наглец, – скривившись, пророкотал Бесстрашный. – Ты хотя бы представляешь, какое оскорбление нанес этим людям, щеголяя здесь в своей роскошной форме? Твое будущее расписано заранее. А у них нет никакого будущего, и знаешь почему? Потому что в конце концов в городе станут править испорченные и избалованные мальчишки вроде тебя. А они предпочтут скорее дать работу роботам, нежели «честным гражданам».

Офелия протянула руку, чтобы поддержать Октавио, но тот отстранил ее. Сжав челюсти, чтобы не кричать от боли, он гордо смотрел перед собой. В надбровной дуге у него зияла рана, ноздря была порвана. Кровь, смешиваясь с клубящейся пылью, рубиновыми каплями падала на землю, но ее цвет не шел ни в какое сравнение с тем алым блеском, что разгорался в глазах Октавио.

– Я все вижу, – с язвительной усмешкой произнес Бесстрашный, вертя в руках золотую цепочку. – Ты презираешь насилие, а оно клокочет в тебе. И как бы ты ни прятал его за учтивыми манерами, оно никуда не денется. В сущности, ты такой же, как я. Хищник.

С видом несомненного превосходства Октавио вытер окровавленное лицо – точно так же, как ранее вытер брызги слюны.

– Не сравнивайте меня с собой.

– Довольно, – шепнула ему Офелия. – Уходим.

Бесстрашный молча смерил ее оценивающим взглядом. Наступившую тишину заполнили вой ветра и ворчание тигра.

– Решено, – наконец произнес он. – Я вас отпускаю. С одним условием.

Молниеносно взметнув руку, он схватил Офелию за волосы и заставил опуститься на колени. Девушке казалось, что кожа у нее на голове вот-вот лопнет.

– Снимай свою форму, овечка.

Перед глазами у Офелии все плыло. Очки сползли с носа. Она попыталась встать, но Бесстрашный не позволил. С силой, которую было невозможно заподозрить в столь тщедушном теле, он продолжал тянуть ее за волосы.

– Снимай свою форму, – повторил он. – Пиджак, рубашку, брюки, сапоги, everything![43] Если будешь паинькой, оставлю тебе твои перчатки чтицы.

Офелия не считала себя особенно стыдливой. Ей каждый день приходилось раздеваться и одеваться в присутствии посторонних – в душевой и спальне «Дружной Семьи». Однако при мысли о том, что придется сделать это здесь, в скрюченной позе, перед мужчинами, ее опять затошнило. Даже Октавио не нашелся, что сказать.

– Стаскивай форму! – взревел Бесстрашный, встряхнув девушку. – Или я велю заняться этим своим друзьям!

У Офелии потемнело в глазах, и не только из-за съехавших очков и близорукости. Почему ее когти не вцепились в мучившую ее руку? Почему, когда в них случилась особенная нужда, она не смогла их выпустить? Ответ поразил девушку в самое сердце. Потому что она испугалась. Когти соединялись с ее нервной системой. Гнев возбуждал их, а страх – парализовал.

Бесстрашный все правильно понял. Она лишь овечка. Испытания, через которые она прошла на Полюсе, не только не закалили ее, а наоборот, сделали более уязвимой.

Собрав остатки достоинства, Офелия водрузила на нос очки и начала расстегивать пуговицы на пиджаке. От нее, такой неуклюжей, это простое занятие всегда требовало великого упорства. Беспрерывная дрожь не способствовала успеху. Офелии пришлось сражаться с каждой пуговицей. Оставалось надеяться, что Бесстрашный не заметит владевшего ею испуга: девушке никак не хотелось доставить ему подобное удовольствие.

Она сбросила рубашку и осталась в одной майке. Порывистый ветер хлестал ее по голым рукам.

– Теперь брюки!

Борясь с тошнотой, Офелия ощущала, как приказ Бесстрашного пульсирует вдоль всего позвоночника. Его голос причинял ей гораздо больше боли, чем свирепая хватка, с которой он держал девушку за волосы. Непослушными пальцами она принялась расстегивать поясную пряжку.