Память Вавилона

Офелия переворачивала страницу за страницей, и в ней крепла уверенность, что в прошлом она уже не раз перелистывала их. Девушке не нужно было читать книгу, чтобы восстановить в памяти ее содержание. Она помнила, что текст разделен на двадцать коротеньких сказок, и в каждой из них говорится о рождении новой Семьи: властителей предметов, властителей животных, властителей магнетизма, властителей растений, властителей превращений, властителей обольщения, властителей пророчеств, властителей чувств, властителей термализма, властителей теллуризма, властителей ветров, властителей массы, властителей метаморфозы, властителей температуры, властителей ониризма, властителей фантомов, властителей эмпатии, властителей духов, властителей молний и властителей пространства.

Двадцать Семей, двадцать свойств.

Те самые сказки, которые профессор Вольф и Октавио называли ужасно скучными.

Но в этих сказках не было никаких сведений, позволявших сравняться с Богом.

Страшное, пугающее сомнение охватило Офелию. Стараясь скрыть панику, она передала книгу Торну.

– Ничего не понимаю. Может быть, информация, которую мы ищем, зашифрована?

Торн не ответил: он быстро листал страницы, мгновенно запоминая каждую из них. Просмотрев их все, он помедлил и неторопливо повернулся к Офелии. Похоже, она неожиданно стала для него источником загадок.

– Я думал, вы внимательно прочли книгу до самого конца, – произнес он тоном, который она слышала от него впервые.

Офелия поправила очки, взглянула на последнюю страницу и вдруг увидела коротенькую, сделанную от руки приписку, которую раньше не заметила из-за выцветших чернил:

Дорогие мои дети, давайте дождемся лучших дней.

Евлалия Дуаль

Офелия читала и перечитывала эти слова, пока наконец они не отпечатались в каждой клеточке ее существа.

Евлалия Дуаль.

Дуаль означало – Другая[48].

Как ни странно, девушка не испытывала ни малейшего удивления. Она это знала. Всегда знала – и теперь спрашивала себя, как она могла забыть про столь важную и необходимую страницу. В тот день, когда Арчибальд попросил ее выбрать имя для фальшивых документов, ей на ум пришло именно это имя – Евлалия. Женщина, чьи воспоминания она разделяла, женщина из прошлого, которую она разглядела в подвешенном зеркале. Она снова видела себя на ее месте, когда та быстро печатала на машинке, придумывая бесчисленные истории для детей.

Евлалия была Другой, была Богом. Или, скорее, Бог некогда был Евлалией – до Раскола. Маленькая писательница с коротенькой фамилией. Все это не объясняло, почему Офелия разделяла воспоминания Евлалии и каким образом Евлалия Дуаль сумела создать Духов Семей, разбить мир на куски и в течение веков превратиться в Тысячеликого, почти всемогущего. Зато становилось понятно, почему простая книжка могла позволить каждому сравняться с Богом.

– Потому что Бог равен каждому, – прошептала Офелия, поглаживая рукописные строчки.

Все еще находясь во власти эмоций, порожденных памятью, девушка закрыла «Эру чудес». И внезапно ощутила краем глаза чей-то пристальный взгляд, устремленный на нее и на Торна. Наконец она узнала этот взгляд. Он принадлежал тому, кто напал на профессора Вольфа, miss Сайленс, Медиану и Бесстрашного. Тому, кто сейчас находился здесь, в гостиной.

На пороге возник Лазарус и объявил с широкой улыбкой:

– Мадам, месье, лазарустат подан!

Страх

Пока Лазарус, пританцовывая, вел их между водоемами с кувшинками, Офелия хранила молчание. Она прижимала книгу Евлалии Дуаль к животу, пытаясь заглушить его урчание. Несмотря на теплый ночной воздух, ей казалось, что кровь у нее в жилах превратилась в лед. Шарф, почувствовав страх девушки, плотно обмотался вокруг ее шеи, хотя она старалась не подавать вида, что напугана.

Торн, погруженный в собственные мысли, шел, опираясь на трость, стучавшую уже совершенно по-иному. Офелии хотелось крикнуть ему, что убийца здесь, рядом с ними, но таким образом она лишь ускорила бы их гибель. Нет. Она обязана держать в узде свои нервы. Смотреть прямо перед собой. Не вызывать подозрений. У нее в голове постепенно складывался план – безрассудный, приблизительный, но все же план.

– С вами все в порядке, miss? – вежливо спросил Амбруаз.

Управляя своим креслом, он старался постоянно находиться справа от Офелии. Его кроткий взгляд, обращенный к девушке, словно вымаливал у нее прощение. Она ограничилась кивком.

Лазарус вприпрыжку поднимался по лестнице на террасу; полы его плаща хлопали на ветру, словно крылья. Торн тяжелым шагом следовал за путешественником, ступенька за ступенькой, не в силах полностью согнуть колено в стальном обхвате. За ним шла Офелия. На террасу вела только лестница, но не пандус, и Амбруаз не смог дальше сопровождать их. Когда Офелия, стоя на верхней ступеньке, в последний раз обернулась к нему, деревянное кресло и смуглое лицо юноши уже были неразличимы во мраке; только белые одежды выдавали его присутствие, словно в воздухе парил призрак.

Офелия истово надеялась, что ее план сработает.