Память Вавилона

Речь Лазаруса напоминала журчание ручья. Офелия поражалась его прямодушию и – одновременно – легковерию. Ей хватило единственной встречи с Богом, чтобы навсегда отбить у нее охоту Ему прислуживать. Девушка украдкой наблюдала за Амбруазом, пытаясь понять, успел ли он проникнуться теми же взглядами, что и Лазарус. Но подросток бесстрастно созерцал янтарную поверхность чая у себя в чашке. Присутствие отца словно превращало его в пустое место.

– Нами управляют Светлейшие Лорды, – произнес Лазарус, выразительно глядя на раззолоченную форму Торна. – Но как вам удалось стать одним из них? Good Lords! В последний раз я слышал о вас как о попавшем в немилость интенданте на Полюсе. А сегодня вы уже Лорд на Вавилоне!

Торн пожал плечами.

– Я выполняю поручение Генеалогистов. Задайте им этот вопрос.

Офелия восхищалась тем, как умело Торн скрывал свою нервозность. После сообщения Лазаруса вряд ли стоило признаваться, что он заключил союз с Генеалогистами исключительно с целью противостоять Богу.

– Клянусь честью, я от этого воздержусь! – расхохотался Лазарус, протирая стекла очков. – У нас разные уровни посвященности: они знают одно, я – другое. Генеалогисты не имеют права сообщать мне то, что известно им, равно как и я не имею права разглашать то, что известно мне. Не обижайтесь, мистер Торн, Лорд Генри или как вас там еще, если я скажу, что меня больше интересует участь вашей спутницы.

Офелия вцепилась пальцами в шарф, конец которого метался по воздуху, словно распушенный кошачий хвост. Театральным жестом Лазарус поправил очочки и впился розовым взглядом в Офелию. Одно его слово – и все роботы в доме, а может быть, и во всем городе превратятся в тюремщиков с кинжалами. Или во что-нибудь похуже. Мигрень усиливалась. Офелия поняла: если ситуация потребует, когти Торна готовы перейти в наступление.

– А почему вас волнует моя судьба? – спросила она.

Лазарус так резко навалился на чайный столик, что стукнулся коленями об его медный край.

– Как по-вашему, юная lаdy, зачем Некто поручил мне поскорее найти уроженцев Аркантерры? Почему Ему срочно понадобилась их власть над пространством? Не хочу вас ни в чем упрекать, но все случилось именно из-за вас. Вы нарушили хрупкое равновесие нашего мира своей давней неудачной попыткой пройти сквозь зеркало, – произнес он, снисходительно улыбаясь. – А Он сделает все, что в Его власти, чтобы восста…

– Не выдавайте ее!

И хотя Амбруаз произнес это шепотом, все, включая механического Уолтера, повернулись в его сторону. Амбруаз же опустил голову так низко, что его тюрбан повис над коленями, угрожая свалиться на них. Осмелившись прервать речь отца, он и сам испытал глубочайшее потрясение.

– Не выдавайте ее, – снова с усилием произнес юноша. – Она… она помогла мне. И я дал себе слово, что помогу ей, когда она вернется.

Офелии показалось, что камень, застрявший у нее в груди, провалился на дно желудка. Она помогла ему? Неужели Амбруаз намекал на тот день, когда она высвободила его колесо из булыжной мостовой?

– Мой шарф! Вы специально его искали?

Амбруаз кивнул, не отрывая взгляда от чашки.

– Мне показалось, miss, что он вам очень дорог. Пока вы проходили испытания в «Дружной Семье», я расспросил многих контролеров трамаэро. В конце концов я узнал, что ваш шарф отнесли в бюро находок. И подумал, что он наверняка сам не свой от горя, потому что потерял вас. Его характер… well… не склонный к сотрудничеству… заставил служителя поместить его под замок. Пришлось заплатить штраф, чтобы мне его выдали. Поверьте, я хотел отдать его вам, впрочем, как и вашу сумку.

Наконец-то Амбруаз поднял глаза на Офелию, а потом медленно перевел взгляд на отца.

– Но непредвиденные обстоятельства… Я предпочел спрятать ваши вещи – в ожидании нашей следующей встречи.

– О‑о! – недоуменно воскликнул Лазарус, по привычке расплываясь в улыбке. – Неужто эти непредвиденные обстоятельства – я, твой отец, Амбруаз? Мое возвращение домой?.. Я прекрасно видел, что в последние месяцы ты на себя не похож. Но я не мог предположить… Почему бы попросту не объяснить мне? Подожди, – с изумлением продолжил он, глядя то на Амбруаза, то на Офелию, – так кто, по-твоему, эта юная lady?

Офелия вскинула брови, а Торн нахмурился еще больше. Несколько минут в комнате царила тишина, нарушаемая только хором лягушек, который вместе с дурманящим ароматом кувшинок принес с улицы ночной ветерок.

– Та, кто вызывает крушение ковчегов, – жалобно выдохнул Амбруаз. – Тот Другой, о котором вы так часто говорили мне, отец.

Картинным жестом Лазарус оперся обеими руками на чайный столик, опрокинув сладости, кувшинчик со сливками и сахарницу. Резко подавшись вперед, он с нескрываемым любопытством уставился на Офелию поверх очков, словно хотел увидеть ее не только в розовом свете.

– Однако, – произнес он, – все это весьма и весьма интересно!

– Я не Другой! – запротестовала Офелия.

– Она не Другой, – глухо произнес Торн.

– Вы не Другой?! – удивленно воскликнул Амбруаз.