Память Вавилона

Студентка, которая привела Офелию, закрыла дверь изнутри и, взявшись за рукоятку большого колеса, похожего на штурвал, начала его вращать, словно запирала сейф. Тотчас же все разнообразные шумы, оживлявшие здание школы, стихли, сменившись абсолютным безмолвием. Теперь Офелия заметила, что в кабинете нет ни одного окна – его освещали только шарообразные лампы да еще какой-то загадочный перископ, спускавшийся с потолка.

– Говард Харпер.

Внезапно прозвучавший голос правительницы – скрипучий, протяжный, замогильный – отразился гулким эхом от мраморных стен и железных механизмов комнаты. У Офелии даже мелькнула мысль: уж не вызывает ли Елена духа какого-то мертвеца?

– В то давнее время бесправные еще носили имена, – продолжала Елена, тщательно выговаривая каждый слог. – Все они нынче канули в небытие. Все, кроме одного – Харпера. Даже я, страдающая очень плохой памятью, знаю это имя. А вам, юная особа, оно знакомо?

– Нет, мадам, – растерянно ответила Офелия.

К чему клонит Елена? Или, может, такова обычная процедура при отборе кандидатов?

– Говард Харпер – человек, благодаря которому возведено здание, где вы сейчас находитесь, – объявила правительница, тяжело откинувшись на спинку кресла. – До него этот маленький ковчег был всего лишь скалой, покрытой джунглями и окутанной облаками; на нем существовала тогда всего одна Школа виртуозов – моего брата и его дражайшего потомства. А у меня никогда не было детей. Из всех Духов Семей только я поражена бесплодием… и это лишь один из моих изъянов, – добавила она с иронией, сделавшей ее голос еще более скрипучим. – Говард Харпер указал мне выход: он стал моим первым Крестником.

– Награда… – прошептала Офелия.

– Да, награда. И, будь вы чуточку образованнее, вы бы тотчас определили ее владельца. Я слушала отсюда вашу так называемую экспертизу и нашла ее прискорбно убогой. Незнание истории, отсутствие датировки, бледные характеристики. Ваше семейное свойство интересно, но вы, юная особа, совершенно невежественны. И если бы вы попались в западню, расставленную экзаменаторами, и прочитали самописку, то не стояли бы сейчас в моем кабинете.

Офелия стиснула руки, заложенные за спину. Ей пришлось выслушать в жизни немало оскорблений, притом гораздо более жестоких, но это поразило ее в самое сердце. Чтение было единственной областью, в которой она могла блеснуть подлинным мастерством. И критика ее способностей оскорбила девушку до глубины души – она и не подозревала в себе такой обидчивости.

– Я нездешняя, мадам. И я не могла знать…

Елена раздраженно махнула рукой.

– Нет, вам надлежало знать. В этом-то и заключается разница между любителем и профессионалом. Невежество – страшный недостаток, особенно у человека с таким дарованием, как ваше. Ну что ж, пожалуй, я займусь его искоренением.

Офелия, до боли сжимавшая руки, от неожиданности опустила их.

– Вы… вы принимаете меня в Школу виртуозов?

Одна из механических конечностей выдвинула ящик, достала оттуда лист бумаги и протянула его Офелии. Это был официальный документ – свидетельство о зачислении в Школу. Губы Елены раздвинулись в улыбке, обнажившей устрашающее количество зубов, – точь-в-точь как у акулы.

– Сейчас, юная особа, я не говорю вам «Добро пожаловать в „Дружную Семью“». Я скажу это через три недели, если вы еще будете среди нас. Вам придется трудиться день и ночь, чтобы наверстать упущенное, прежде чем вы станете настоящей предвестницей.

Традиция

Офелия так спешила сообщить Амбруазу хорошую новость, что поскользнулась и чуть не упала на крыльце главного корпуса. Нависшие над ковчегом облака разразились буйным ливнем, и вода каскадами лилась вниз по ступеням. Запах растительности, сильно ощутимый на солнце, теперь, под дождем, стал и вовсе одуряющим.

– Ты куда это, стажерка?

Офелия взглянула сквозь мокрые очки на смутный силуэт, маячивший на крыльце, под стеклянным навесом. Это была студентка, которая провела девушку в кабинет Елены. Расшитые серебром баски[16] ее форменного пиджака трепетали на порывистом ветру, как флажки. Студентка указала на галерею с аркадой, примыкавшую к главному зданию.

– Мы пройдем по ней. Все корпуса Школы соединены такими галереями, так что дождь нам не страшен.

– Видите ли, я должна вернуться в город, – объяснила Офелия, чья тога намокала с угрожающей скоростью. – Мне не хотелось бы упустить последний трамаэро…

– Нет, ты пойдешь со мной. Тебе предстоит церемония посвящения в ученики Школы. Такова традиция.

Дождь забарабанил по ступеням крыльца с удвоенной силой, заглушив голос студентки. Офелии поневоле пришлось подняться обратно, шагая по лестнице против потока дождевой воды.

– Церемония? Так скоро? Да ведь меня только что приняли.