Память всех слов

– Значит, теперь ты понимаешь, отчего вас так приветствовали. И почему дворец вдруг стал спешить в деле… продолжения рода. Если бы коноверинская княжеская линия угасла, другие княжества потребовали бы посадить на трон Обрара, потому что Око должно иметь владыку. И был бы это первый за столетия владыка, не выбранный нашими жрецами и Родами Войны, а им навязанный. Обрар привел бы своих жрецов, урядников, сменил бы аф’гемидов. Возможно, даже устроил бы чистку среди высших офицеров. Именно потому Самерес, попеременно шантажируя, ссоря, раздавая и отбирая свою поддержку для разных фракций в Храме Огня и при дворе, сумел ухватить немного власти. И намеревался помочь невольникам, вводя первые законы, которые облегчили бы их судьбу. Например, несколько лет назад – закон, говорящий о том, что раб может обладать собственными деньгами. Ты ведь понимаешь, что это означало бы?

– А я должна?

Взгляд королевы хлестнул по ее экхаару. Словно в поисках уязвимой точки.

– Тот, у кого есть деньги, может их тратить. А что прежде всего купит невольник?

– Свободу, естественно. Вот только сколько пройдет времени, прежде чем он соберет нужную сумму?

– Немало. Но как много, моя пустынная приятельница, как много значит надежда… сколько дает сил. Следующие реформы князя обещали стать еще более освежающими. Среди моих подданных ходили самые разные слухи. Если Род Войны принял бы какого-то паренька к себе, вся его семья тотчас получала бы свободу. Невольников уже стало бы нельзя калечить, никакого выбивания зубов или обрезания пальцев на ногах. За чрезмерную жестокость их хозяева могли быть наказаны. А потому смерть Самереса Третьего оказалась для моих подданных вестью о том, что солнце не взойдет никогда. Бунт висел на волоске, а те, кто купил много молодых невольников, продали бы их позже с огромной прибылью.

Деана искренне жалела, что эта женщина все равно не поймет ее жеста злобного удовлетворения.

– А кому-нибудь… – начала она медленно, – твоему, например, храму, не приходило в голову, что сплетни о княжеских планах распускают те же самые люди, которые и купили всех тех невольников?

– Нет. Никогда. – Деменайя покрутила большими пальцами, сцепив ладони. Кивнула. Потом широко улыбнулась. – Плохо разговаривается, когда ни одна из нас не понимает иронии другой, верно? Естественно, что мы об этом знали. Мы тоже наблюдаем за Тростниками, а потому Храм Служанки и я сделали все, чтобы остановить восстание. И нам удалось благодаря чудесному происшествию.

– А именно?

– Пришла весть, что некая дикая воительница спасла жизнь Лавенереса и что Коноверин все еще имеет владыку из Крови Огня. А все знали, что Слепой Князь поддерживал своего брата в любом решении.

Некоторое время они молча переглядывались.

– И он продолжает так делать?

Королева Невольников снова закрутила пальцами «мельничку»:

– Быть может. По крайней мере он не согласился ни на очищение, ни на ловлю.

Деана тихонько вздохнула: снова понятие, которое ничего ей не говорит.

– Очищение? – спросила.

– Более легкая версия бунта. Невольников – много. Слишком много. Они дешевы, а потому владельцы плантаций покупают их с излишком. Это глупо, поскольку если для работы на тысячу уров земли нужна тысяча рук, то три тысячи вовсе не вытянут из нее больше ростков. Потому, если их где-то слишком много, а хозяева не обеспечивают их достаточным количеством работы, чтобы те не имели сил ни на что больше, кроме еды и сна, то рабы начинают организовываться. Как и бывает с людьми. И тогда Род Тростника окружает местность, ловит бóльшую часть, заковывает и вывозит на торг за границу княжества. Владельцам обычно оставляют третью часть… инвентаря. Потом, естественно, тем достается часть денег, полученных от продажи, но не слишком много, поскольку если они утратили контроль над своими невольниками, то сами и виноваты. Ловля – это что-то похожее, но куда хуже: Буйволы и Соловьи просто врываются на плантацию и вяжут кого попало. Женщин, детей, стариков. Потом их отправляют на княжеские рудники, а владелец получает возмещение. К счастью, невольники так дешевы, что в рудниках и так хватает рук, а потому вот уже двадцать лет ловли не случалось.

Деана тихо вздохнула. Это княжество было словно узел, сплетенный из сотен ядовитых змей. Предательство, коварство и жестокость на каждом шагу.

Она вспомнила несколько оброненных Сухи слов.

– Но ведь Род Буйволов требует права Объять Вознесением кайхов, – сказала она.

Черная великанша вздрогнула и прищурилась. Ее взгляд попытался пробуравить экхаар Деаны.

– Откуда ты это знаешь?

Она заколебалась, однако же Сухи не говорил, что это тайна. Кроме того, ему-то она точно ничего не должна.

– Мне сказал это княжеский отравитель.

– Ах, наш дворцовый герой. Тот, который спас жизнь Лавенереса, когда молодой князь чуть не отравился. И никому не показалось странным, что он так быстро и безошибочно распознал яд – и что как раз имел при себе противоядие. К тому же с той поры он правая рука и правый глаз князя. Что он еще говорил?

Деане не понравился ни тон, ни ухмылка Деменайи.