Памяти Александра Зиновьева

Напомним построения раннего Зиновьева. Открыв сферу чистой коммунальности — то есть борьбы за место и борьбы с борьбой за место — он, несколько увлёкшись открывшейся картиной, представил экономику и «духовность» в качестве двух ограничителей коммунальных страстей. Но со временем он стал аккуратнее. Он начал рассматривать ограничители коммунальности — экономику и духовность — не как «тормоза» на пути коммунальных инстинктов, а как самостоятельные сферы бытия (в терминологии позднего Зиновьева — «деловой», «коммунальный» и «менталитетный» аспекты социума).

В результате получилось, что возможно существование двух типов организации: социумы с опорой на коммунальные отношения (коммунистические) и на экономические отношения («западнистские», если использовать его термины). Правда, это касается не всех обществ, а тех, которые уже достаточно продвинулись по эволюционной шкале — на пути от общества как такового к…

Стоп. Нам нужно сделать ещё одну остановку и рассмотреть зиновьевские воззрения на социальную эволюцию.

Общества развиваются. Некоторым, впрочем, кажется, что они куда чаще деградируют. Так или иначе, они меняются во времени. Значимы ли эти изменения? Можно ли говорить о какой-то эволюции обществ, или «человейник есть человейник, как его не назови»? И если всё-таки можно, то в каком смысле?

Здесь придётся обратиться к теме времени как такового.

Проблемой физического времени Зиновьев занимался ещё раньше. (Пресловутое «решение парадокса Зенона» по Зиновьеву состояло в признании существования конечных частей времени и пространства, «атомов пространства» и «атомов времени»). Что касается социального и исторического времени, то Зиновьев, обратившись к этой проблеме, чётко отграничил социальное время от физического.

Потопчемся немного на этой теме: это важно.

Зиновьев вводит как исходное понятие «социального настоящего». Для него это не абстрактная точка, которую индивид ощущает как «пребывание-здесь-и-сейчас». «Для социального субъекта физическое настоящее не есть лишь миг, не имеющий протяженности. Для него это — протяженный временной интервал, в котором он рассчитывает и совершает свои действия так, как будто время не уходит в прошлое и не приходит из будущего, как будто время есть нечто застывшее. Эту свою жизнь он считает настоящим по отношению к тем событиям в физическом прошлом, о которых он помнит или узнает от других, но которые не принимает в расчет в настоящем, а также по отношению к событиям, которые мыслимы в физическом будущем и с которыми он тоже не считается как с реальностью в его настоящем. Для него настоящее время неразрывно связано с его определенным состоянием, определенным образом его жизнедеятельности. Именно факторы этого состояния определяют границы его социального настоящего в физическом времени» («На пути к сверхобществу»).

Это определения. За ними у Зиновьева следует то, что можно назвать темпоральной аналитикой социальности — из которой, в частности, выясняется, что социальное время может растягиваться, сжиматься, в некоторых случаях даже идти вспять (когда события прошлого, было списанные, реактуализируются). Но главный вывод таков — прошлым, настоящим и будущим можно владеть. То есть — планировать, размечать, что-то с ними делать.

Предобщество владеет только социальным настоящим. Оно живёт в магическом кругу «того, что вечно длится сейчас». Таковы общества, которые мы называем «примитивными» и «родовыми». Зиновьев на это замечает, что масса человейников и посейчас существует именно в этом режиме.

Дальше по эволюционной шкале продвинулось «собственно общество». Это человейник, овладевший своим прошлым. У него есть социальная память, он умеет сохранять и приумножать опыт, он может даже манипулировать прошлым[13]. Таковы все известные нам «крупные общества», прежде всего государства.

Наконец, есть третий, высший тип общества. Зиновьев называет его сверхобществом.

Это, пожалуй, самое мистифицированное и плохо понятное понятие из всех тех, которые навводил Зиновьев в своих сочинениях. Некоторые воспринимают «сверхобщество» как другое название «постиндустриального социума». Другие, более проницательные, вспоминают некоторые запретные книжки, повествующие о тайных силах, управляющих современным миром. Большинство же — включая читателей — просто махают рукой: «ну, тут старичок чегой-то начудил, мало ли, неинтересно». «Знаем мы этот неинтерес», ага-ага.

Сам Зиновьев описывает «сверхобщество» довольно подробно. Это социум, научившийся управлять собственным социальным будущим — точнее, проектировать его. Это не значит, конечно, что будущее обязательно совпадёт с проектом — никто не отменял всяких случайностей и катастроф. Тем не менее, будущее как социальный конструкт будет находиться в руках людей. Точнее, той узкой прослойки людей, которые образуют мозг сверхобщества: всепланетной гипераристократии.