Памяти памяти. Романс

Здравствуй моя любимая родная доченька Гальчуня!

Привет тебе, привет! «Пусть струится над твоей избушкой тот вечерний несказанный свет» (из С. Есенина). Несказанно рад твоим двум письмам, что я получил сегодня. А по правде — вставал утром после плохой ночи с переживаниями скверно, считая себя последним неудачником, которому не везет в жизни, и не потому, что я чью-то «овцу» съел, а потому что шкурой «сер». И вдруг, получая газеты сегодня, мне два письма и оба твои.

Большое спасибо, родная! О том, как я живу, писать тебе много не напишешь, т. к. это невыразимое состояние, которое можно только чувствовать душой, невысказываемое. Что ж поделать, коль надо все это пережить, перечувствовать в себе. Об этом никому не расскажешь, даже близким и своим людям. Где им, молодым, понять, чем они могут помочь… Ничем. Могут даже не сказать вслух, а только подумать «привередничает старый от ничегонеделанья». Поэтому все это и носишь в себе как личный груз. Вчера я ждал нашу Наташу (мою маму, Наталью Степанову. — М. С.) к нам в понедельник. Настроился на эту встречу — она хотела помыться, у нас все еще идет горячая вода. Сидел дома, был день торжества солнца, приготовил, чтобы чем-то можно было угостить своего человека… Походил, побегал. Да плюс к этому решил свою квартиру к ее приходу привести в божеский вид… Я-то уже присмотрелся к этому виду, а она-то нет. И, чтобы она не подумала ничего плохого о «дедушке», я в ночь с воскресенья на понедельник развил деятельность такую, что лег в четвертом часу утра. Но этого мне показалось мало. И половина понедельника у меня ушла дополнительно в этом направлении. И нет ничего хуже, как ожидать своего человека. Но молодость осталась сама собой. Кому какое дело до моих хлопот, а главное — до переживаний, ожиданий… Кто поймет! До кого все это дойдет. Может быть, и дойдет все это, переживанья, ожиданья и т. п., но — вряд ли. У всех молодых свои представленья, свое понимание жизни и ее красоты. Вот так-то, родная моя. Всего этого для одного человека, легко травмированного, многовато. Ну что ж сделаешь. Такова уж, видно, наша доля, наша участь глотать все то, что дает жизнь. И ко всему этому, беда в том, что даже обижаться не на кого. Приходится обижаться на самого себя. Вот тут-то и больно. Оказывается, что я ошибся. В ком? В человеке, мне близком и даже родном.

Ничего, Гальчуня дорогая. Твой Батя оптимист и живет надеждой. А когда она у меня иссякает, я иду к Бабане (домашнее прозвище бабушки Доры. — М. С.) и жалуюсь ей на человеческую несправедливость и за ее мудрую поддержку, сочувствие дарю ей цветы. Это мне очень помогает. Последний раз я был на дорогой нам с тобой могиле 9-го числа этого месяца, и это посещение принесло мне удовлетворение.

Прошу тебя не беспокоиться обо мне. Я не только живой, но еще и здоровый, может быть, силою уже не так богат, как раньше, но ничего во мне не болит, не гложет, не стонет. Будущей зимой снова стану на лыжи. Да, к слову сказать… На днях мне звонила Таня Родионова (не знаю ее отчества — прошу, напиши в своем ближайшем письме) и сообщила, что она переехала от нас на др. квартиру. Если тебе нужен будет адрес, я его тебе напишу. А может, она тебе сама напишет, по ее просьбе я ей сообщил твой. Вот так. В своем разговоре она упомянула про одну нашу встречу в лесу на лыжах. Да это была и не встреча двух друзей или знакомых, а она только видела, как я шел махом (т. е. быстро) в тот момент, когда я прошел, не видя ее, мимо по своей лыжне в то время, когда она сама выходила к ней сбоку. Когда я ее спросил, почему она меня не окрикнула, она сказала: мне не хотелось прерывать ваш такой сильный бег.

Ну вот, кажется, и все. От Миши нет ни слуху, ни духу. До сих пор я при встречах с ней (моей мамой. — М. С.) пытаюсь ее успокоить в отношении погоды, что такие дожди, ливни, да еще и с градом, это, может быть, только у нас… Но все-таки она беспокоится и это понятно. Сего дня у нас партсобрание.

Ну вот и письмо тебе, моя радость, ответное на твои два готово. Еще раз спасибо тебе за него. Оно мне, по-честному говоря, пришлось по душе весьма кстати и явилось для меня «как солнца луч среди ненастья», слова помню, но не знаю, откуда они.

Еще раз СПАСИБО. Будь здорова и обо мне не тревожься, не беспокойся. Лучше гуляй, отдыхай, набирайся сил. Обнимаю тебя крепко, крепко.

Батя.