Памяти Петра Алексеевича Кропоткина

Наблюдать было теперь очень удобно, и роли были распределены следующим образом: О. Эд. Веймар в дворянской фуражке с дамой (Аксенова) должен был подъехать к лечебнице, находящейся напротив госпиталя. Дама выходит, а кучер (я не помню фамилии) с барином становятся в тень около забора госпиталя. Немедленно дают знак музыкой, что все готово; но, кроме того, на Кавалергардской улице на тумбе, против переулка, упирающегося в наш домик, сидел, будто пьяный и ел вишни — Зунделевич, наблюдавший, чтобы не было препятствий на Кавалергардской улице; он подавал условный знак мне, поместившейся в окне против него, а я передавала Эд. Эд., что надо делать. Зубок наблюдал из правого окна за знаками, которые подавал еще один из участников (не помню кто) о препятствиях на дальнейшем пути. Переулки были здесь так узки, что какой-нибудь воз мог вполне преградить путь рысаку. Все эти сведения передавались музыкой Кропоткину.

Наконец, он вышел на прогулку; спокойно прохаживался он по двору. Наше волнение росло с каждой минутой, но вот исчезли все препятствия, — можно действовать.

Кропоткин выбегает за ворота, сбрасывает арестантский халат, одну секунду остается в недоуменьи, не узнав дворянской фуражки, затем вскакивает в пролетку, Веймар подхватывает его, и Варвар мчит их по закоулкам. Когда они проезжали мимо нашего дома, экипаж чуть не опрокинулся, — так быстро завернули они за угол, а Кропоткин в это время надевал пальто и цилиндр.

Часовые так растерялись, что кидались во все стороны и не знали, что предпринять. На улице поднялся неимоверный шум. Часовые просили лошадей у коночных кучеров, которые не давали, бабы голосили и ругали мужиков за недогадливость: «Вам бы на перерез, они, ведь, вон как летят», и этим только увеличивали суматоху. Я страшно боялась, что догадаются о нашем участии и все просила Эд. Эд., чтобы он не переставал играть, а у него руки дрожали от волнения. Наконец, настал час, когда мы обыкновенно уходили обедать, и мы вышли, как всегда, стараясь придать себе равнодушный вид. На крыльце стояла наша хозяйка и масса публики.

— Что случилось? — спросила я хозяйку.

Она обстоятельно рассказала все происшествие и с разными восклицаниями передавала свое мнение о смелости и нахальстве предпринимателей: — Среди бела дня и т. д.

Зубок убежал вперед, Эд. Эд. с нетерпением ждал окончания излияний словоохотливой женщины.

Наконец, мы отделались и поспешили на конку. Облегченно вздохнули мы, когда конка тронулась.

Я отправилась узнавать, чем все кончилось, но на условленной квартире я застала одну Викторию Ивановну, которая томилась в неизвестности. Мой рассказ успокоил ее отчасти, но, ведь, погоня могла настичь; вообще тысячи случайностей могли еще произойти. Ждать пришлось долго, — зато получились самые утешительные вести.

Беспрепятственно Веймар довез Кропоткина на квартиру к Корниловым. В их доме на Гончарной был проходной двор. Веймар и Кропоткин подъехали к парадному крыльцу. У Корниловых преобразили Кропоткина до неузнаваемости; Веймар также переменил свое одеяние, и они вышли через двор на Невский, где ждала их карета в которой они отправились на дачу к Веймару. Кучер, высадив седоков, поехал к Николаевскому вокзалу, куда пришла Аксенова, и он привез ее к нам оповестить о ходе дела. Полная удача, никакой потери — лучшего нельзя было ожидать.

Зубок так расхрабрился, что решил узнать, что делается на квартире, и увезти оттуда некоторые вещи (между прочим, платье, которое я забыла впопыхах). Я умоляла не подвергать себя опасности, он ни за что не хотел отказаться от своей затеи; дал слово, что будет очень осторожен, и пойдет только в том случае, если все будет спокойно. Он победоносно привез оттуда мое платье и даже некоторую мебель. Оказалось, там еще ничего не подозревают. В городе много говорили о происшествии. Куда ни пойдешь, всюду рассказ с разными вариациями. Рассказывали, что француженка пела романсы и таким образом подавала знаки Кропоткину и т. п.

Вечером многие из участников отправились на дачу к Веймару; там я познакомилась с Петром Алексеевичем, о котором я раньше только слышала. Мы провели вечер очень приятно, катались на лодке, вспоминая все подробности удачного дела.

Несколько дней Кропоткин оставался на даче и только ездил в Петербург, чтобы не возбудить подозрения безвыходным пребыванием дома. Между прочим, и я возила его в карете и к знакомым и в загородный ресторан обедать.

Затем я уехала из Петербурга и не принимала уже участия в его отправлении за границу, подробности о которых мне неизвестны.

М. П. Лешерн-фон-Герифельд.

Побег П. А. Кропоткина

(По материалам архива III отделения.)

I.

Живописно и увлекательно рассказал П. А. Кропоткин в своих «Записках революционера» историю своего освобождения 30 июня 1876 года из царских уз после двухлетнего пребывания в Петропавловской крепости, Доме предварительного заключения и арестантском отделении Николаевского военного госпиталя в Петербурге.