Памяти Пушкина

94 См., между проч., Fiérens-Gevaert. La Tristesse contemporaine. Par. 1899 и этюд Faguet под тем же заголовком в Revue bleue 28 Janvier 1899.

95 Cм. лекции Алексея Н. Веселовского «Накануне Пушкина».

96 Справедливо заметил в 1880 г. Юрьев, что Пушкин «дал нам в своих творениях великий поэтический синтез тем направлениям мысли, которые до сих пор борются между собою в сознании нашего общества». Венок, стр. 41.

97 Граф Жозеф де-Местр.

98 Ламене учил, что основание всякого общества заключается во «взаимном даре человека человеку», а эта социальная основа дается лишь религией.

99 Руссо сомневался в божественном откровении и отбрасывал в сторону пророчества и чудеса, как засвидетельствованные людьми, могущими ошибаться, и как недопустимые разумом, но признавал красоту христианства и его благотворное воздействие в течение многих веков. Шатобриан хотел изобразить все величие и прелесть христианства, все неоцененные блага, которыми ему обязано человечество во всех сферах, и говорил, что «из всех религий, когда-либо существовавших, христианская религия – самая поэтичная, самая человечная, наиболее благоприятствовавшая истинной свободе, наукам и искусствам».

100 По словам Руссо, «философия» (в том широком смысле, в каком понимали это слово в XVIII в.) «не может сделать никакого добра, которого религия не сделала бы еще лучше, и религия не приносит такого блага, которого философия не смогла бы сделать».

101 Только христианско-практический спиритуализм XIX в., составлявший особенность верующих людей XIX в., развивал начинения предшествовавших (IV–XIII, XVII) веков в создании в синтетическом единстве науки о трех сферах существования (о Боге, человеке и природе) и о законах, возвышающихся над указанными уже общими законами.

102 Со второй половины XIX в.

103 Как прежде с решительностью ставили метафизику, так Конт категорически отверг ее.

104 См., напр., y Альфреда де Виньи, который в 1832 г., в великие дни политического действования французского романтизма, один из романтиков осмелился выставить формулу, что не дело литераторов играть политическую роль. В 7-й главе Stello, носящей заглавие «Исповедание веры», излагается теория автора касательно того, что «поэт дает для себя мерку своим произведениям». Идеалист Стелло спрашивает реалиста Черного доктора: «Где вы были?» Черный доктор отвечает с ужасающим равнодушием: «У постели умирающего поэта. Но, прежде чем продолжать, я должен задать вам вопрос: не поэт ли вы?» Стелло вздохнув отвечал: «Я верю в себя, потому что в природе нет такой красоты, такого величия, такой гармонии, которые не производили бы во мне пророческого содрогания, которые не вносили бы глубокого волнения в мою утробу, и не наполняли бы моих век слезами вполне божественными и неизъяснимыми. Я твердо верю в возложенное на меня несказанное признание, и верю в него по причине безграничного сострадания, которое внушают мне люди, мои товарищи в несчастии, и также по причине чувствуемого мною желания протягивать им руку и беспрестанно возвышать их словами сострадания и любви… Я чувствую, как угасают молнии вдохновения и ясность мысли, когда неопределимая сила, поддерживающая мою жизнь, любовь, перестает наполнять меня своею горячею мощью; а когда эта сила переливается во мне, ею озаряется вся моя душа; мне кажется, что я сразу понимаю вечность, пространство, творение, создания и рок; лишь тогда иллюзия, златоперый феникс, располагается на моих устах и поет… Я верую в вечную борьбу нашей внутренней жизни, плодотворной и призывающей, против жизни внешней, иссушающей и отталкивающей, и я призываю свыше мысль, наиболее способную сосредоточить и воспламенить силы моей жизни, самопожертвование и жалость». Устами Стелло в этом credo, исповедании веры, говорил сам поэт, А. де Виньи: поэт представлен здесь высшим существом, одаренным Богом. Несмотря на различие, отделявшее младшее поколение французских романтиков, выступившее после 1830 г. и проникшееся реализмом, от де Виньи, теория последнего об отрешении поэта от прямого вмешательства в жизнь распространилась среди художников младших поколений и достигла у них особого успеха. Теофиль Готье основал «L’école de l’art pour l’art» (школа «искусство для искусства». – Примеч. ред.), последователи которой называли себя художниками фантазии (artistes fantaisistes).

105 См. Revue critique 1899, № 13, Lettre de M. Lichtenberger (по поводу заметки Espinas в Revue critique о книге Lichtenberger: Socialisme et la Révolution française).

106 I, 44.

107 Остафьевский архив, I, 20 (письмо кн. П.А. Вяземского А.И. Тургеневу весной 1814 г.): «…дела великие и единственные. Наполеоны бывали, Александра другого нет в веках. Роль его прекрасная и беспримерная. Цель его побед: завоевание свободы и счастья царей и царств; история нам ничего прекраснее, славнее и безкорыстнее не представляет» и т. д., стр. 21 – приписка В.Л. Пушкина: «Какая радость!.. какая слава для России!.. Велик государь наш, избавитель и восстановитель царств!»