Памяти Пушкина

Закончим наши беглые заметки о поэзии А.С. Пушкина следующими словами его первого строгого критика – Надеждина: «Было время, когда каждый стих Пушкина считался драгоценным приобретением, новым перлом нашей литературы. Какой общий, почти единодушный восторг приветствовал первые свежие плоды его счастливого таланта! Какие громозвучные рукоплескания встретили «Евгения Онегина» в колыбели»![8]

Нельзя не привести и мельком оброненного в 1842 году (Сочинения В.Г. Белинского, VI, 1882 г., стр. 233) отзыва знаменитого критика, со дня кончины которого истекло тоже полстолетия: «Стих Пушкина – это вековечный образец, неумирающий тип русского стиха: не было и не будет лучшего. Искусство как искусство, поэзия как поэзия на Руси – это дело Пушкина. Без него не было бы у нас поэзии; и это потому, что он был слишком поэт, слишком художник, может быть, в ущерб своей великости в других значениях. И вот почему – повторяем – от него ведем мы русскую поэзии и называем его первым, даже по времени, русским поэтом».

Наконец, и определение первого восторженного критика Пушкинской эпохи, Н.А. Полевого, достойно воспоминания по отношению к избранной нами теме: «Какую заслугу оказал Пушкин выражению нашей поэзии, нашему стиху. Стих русский гнулся в руках его, как мягкий воск в руках искусного ваятеля; он пел у него на все лады, как струна на скрипке Паганини. Нигде не является стих Пушкина таким мелодическим, как стих Жуковского, нигде не достигает он высокости стихов Державина; но зато в нем слышна гармония, составленная из силы Державина, нежности Озерова, простоты Крылова и музыкальности Жуковского».

Пушкин в ряду великих поэтов нового времени [9] Н.П. Дашкевич

Настоящими торжественными чествованиями величайшего из русских поэтов блистательно оправдываются вещие слова его о том, что «слух» о нем «пройдет по всей Руси великой и назовет» его «всяк сущий в ней язык». В этот всенародный праздник нашей родной поэзии, какого у нас никогда еще не бывало, всюду на Руси, даже среди цыган Бессарабии, «детей степей и лесов дремучих», горячо и в полном умилении сердца, провозгласит славу Пушкину, и тень великого поэта, претерпевшего столько невзгод и горестей при жизни и не раз подвергавшегося незаслуженному пренебрежению по смерти, возможет утешиться. Если бы ей было даровано незримое присутствие среди нас, то исполнилось бы обещанное поэтом потомку во время скитальчества по нашему югу:

Брегов забвения оставя хладну сень,
К нему слетит моя признательная тень,
И будет мило мне его воспоминанье![10]

Никогда еще на Руси не видели такого общего чествования национального поэта. Пред памятью Пушкина преклонятся все без различия русские люди, и чувства их разделят родственные славянские племена и многие другие просвещенные иноземцы. Все признают великое историческое значение поэзии Пушкина.

Все согласятся в такой оценке значения этой поэзии потому, что оно бесспорно и яснее самого светлого дня. Подвиг Пушкина превосходит услугу всякого другого писателя русской земли в новое время.

Со времени Баратынского не раз справедливо замечали, что Пушкин совершил в нашей литературе приблизительно то же, что Петр Великий сделал для русского государства. Пушкин поставил нашу поэзию на один уровень с западноевропейской и вместе явился истинным творцом нашей просвещенной литературной самобытности. В новом периоде нашей словесности он – первый действительно национальный поэт в высшем смысле этого слова: он владел и иноземными сокровищами поэтического наследия и черпал в то же время из богатых родников русской жизни, русской души и родной поэзии.