Читаем Памяти Пушкина полностью

На эту бедность не раз жаловался Пушкин впоследствии, например в «Первом послании цензору» (1824) и в «Рославлеве»: «Вот уже, слава Богу, лет тридцать, как бранят нас бедных за то, что мы по-русски не читаем и не умеем (будто бы) изъясняться на отечественном языке. Дело в том, что мы и рады бы читать по-русски, но словесность наша, кажется, не старее Ломоносова и чрезвычайно еще ограничена. Она, конечно, представляет нам несколько отличных поэтов, но нельзя же от всех читателей требовать исключительной охоты к стихам. В прозе имеем мы только «Историю» Карамзина; первые два или три романа появились два или три года тому назад, между тем как во Франции, Англии и Германии книги, одна другой замечательнее, поминутно следуют одна за другой. Мы не видим даже и переводов; а если и видим, то, воля ваша, я все-таки предпочитаю оригиналы. Журналы наши занимательны для наших литераторов. Мы принуждены все известия и понятия черпать из книг иностранных; таким образом, и мыслим мы на языке иностранном (по крайней мере все те, которые мыслят и следуют за мыслями человеческого рода). В этом признавались мне самые известные наши литераторы»[116].

Неудивительно потому, что и Пушкин почерпнул свое идейное и отчасти также и формальное литературное образование преимущественно из иностранной поэзии и ей был обязан огромною долею своего вдохновения. Но только, в отличие от своих предшественников, Пушкин с довольно раннего времени выказывал силу оригинальной мысли и значительную самостоятельность, а затем достиг и полной самобытности. В творчестве его западноевропейские веяния сливались с соответственными порывами русской души. Справедливо заметил И.С. Тургеневу, что «самое присвоение чужих форм совершалось им с самобытностью, хотя, к сожалению, иностранцы не хотят это в нас признать, называя эти наши свойства ассимиляцией»[117].

Наиболее сильное влияние оказывали на Пушкина сначала французская литература, главным образом – XVIII века и начала XIX, и затем английская, преимущественно в произведениях Байрона и Шекспира; слабее было воздействие немецкой поэзии и соприкосновение Пушкина с великими итальянскими поэтами, а также с поэзией родственных нам славянских племен[118]

.

Исходным пунктом литературного и морального образования Пушкина, как и большинства нашей знати, была французская литература, преимущественно XVII–XVIII веков. Недаром Пушкина называли другие, да иногда и он сам себя, французом. Если заглянем в поэтический каталог излюбленной его библиотеки в юности, то увидим, что первое место в ней занимали французские писатели XVII–XVIII веков, a русские стояли лишь обок с первыми[119].

Даже одним из первых литературных опытов Пушкина была французская комедия, в которой он, по его собственному выражению, обобрал Мольера (escamota de Moliere). С произведениями последнего Пушкин тайком ознакомился в библютеке отца и увлекался ими так, что назвал автора их «исполином» в одном из своих юношеских стихотворений[120].

Впоследствии (в 1833 году) Пушкин заметил основную слабость этого исполина, сопоставив его с Шекспиром[121]

. Потому-то Пушкин избежал односторонности Мольера в обрисовке Дон Жуана, которою задался в своем «Каменном госте» (1830).

Дон Жуан Пушкина – не антипатичный мольеровский бессовестный и безбожный дворянин времен Людовика XIV, усматривающий во лжи и в клятвопреступлении лишь игру; он – и не Дон Жуан Байрона, представляющий тип милого обольстителя XIX века. Пушкинский Дон Жуан – более симпатичная личность, напоминающая сентиментального ухаживателя и почитателя женской красоты, каким явился севильский обольститель в звуках смычка зальцбургского композитора Моцарта благодаря серенадам и любовным романсам, которые распевает в течение всего действия. По толковании Гофмана, этот Дон Жуан не есть вульгарный развратник, перебегающий от юбки в юбке; он – существо исключительное, наделенное могучим умом, необычайной увлекательностью и красотою, безграничными помыслами, но плохо употребляющий свои дарования. Это – искатель идеала, одна из душ, жаждущих божественного и прочного счастья, но никогда его не находящих на этой жалкой земле.

Перейти на страницу:

Все книги серии Пушкинская библиотека

Неизвестный Пушкин. Записки 1825-1845 гг.
Неизвестный Пушкин. Записки 1825-1845 гг.

Эта книга впервые была издана в журнале «Северный вестник» в 1894 г. под названием «Записки А.О. Смирновой, урожденной Россет (с 1825 по 1845 г.)». Ее подготовила Ольга Николаевна Смирнова – дочь фрейлины русского императорского двора А.О. Смирновой-Россет, которая была другом и собеседником А.С. Пушкина, В.А. Жуковского, Н.В. Гоголя, М.Ю. Лермонтова. Сразу же после выхода, книга вызвала большой интерес у читателей, затем начались вокруг нее споры, а в советское время книга фактически оказалась под запретом. В современной пушкинистике ее обходят молчанием, и ни одно серьезное научное издание не ссылается на нее. И тем не менее у «Записок» были и остаются горячие поклонники. Одним из них был Дмитрий Сергеевич Мережковский. «Современное русское общество, – писал он, – не оценило этой книги, которая во всякой другой литературе составила бы эпоху… Смирновой не поверили, так как не могли представить себе Пушкина, подобно Гёте, рассуждающим о мировой поэзии, о философии, о религии, о судьбах России, о прошлом и будущем человечества». А наш современник, поэт-сатирик и журналист Алексей Пьянов, написал о ней: «Перед нами труд необычный, во многом загадочный. Он принес с собой так много не просто нового, но неожиданно нового о великом поэте, так основательно дополнил известное в моментах существенных. Со страниц "Записок" глянул на читателя не хрестоматийный, а хотя и знакомый, но вместе с тем какой-то новый Пушкин».

Александра Осиповна Смирнова-Россет , А. О. Смирнова-Россет

Фантастика / Биографии и Мемуары / Научная Фантастика
Жизнь Пушкина
Жизнь Пушкина

Георгий Чулков (1870–1939) – известный поэт и прозаик, литературный и театральный критик, издатель русского классического наследия. Его книга «Жизнь Пушкина» – одно из лучших жизнеописаний русского гения. Приуроченная к столетию гибели поэта, она прочно заняла свое достойное место в современной пушкинистике. Главная идея биографа – неизменно расширяющееся, углубляющееся и совершенствующееся дарование поэта. Чулков точно, с запоминающимися деталями воссоздает атмосферу, сопутствовавшую духовному становлению Пушкина. Каждый этап он рисует как драматическую сцену. Необычайно ярко Чулков описывает жизнь, окружавшую поэта, и особенно портреты друзей – Кюхельбекера, Дельвига, Пущина, Нащокина. Для каждого из них у автора находятся слова, точно выражающие их душевную сущность. Чулков внимательнейшим образом прослеживает жизнь поэта, не оставляя без упоминания даже мельчайшие подробности, особенно те, которые могли вызвать творческий импульс, стать источником вдохновения. Вступительная статья и комментарии доктора филологических наук М. В. Михайловой.

Георгий Иванович Чулков

Биографии и Мемуары
Памяти Пушкина
Памяти Пушкина

В книге представлены четыре статьи-доклада, подготовленные к столетию со дня рождения А.С. Пушкина в 1899 г. крупными филологами и литературоведами, преподавателями Киевского императорского университета Св. Владимира, профессорами Петром Владимировичем Владимировым (1854–1902), Николаем Павловичем Дашкевичем (1852–1908), приват-доцентом Андреем Митрофановичем Лободой (1871–1931). В статьях на обширном материале, прослеживается влияние русской и западноевропейской литератур, отразившееся в поэзии великого поэта. Также рассматривается всеобъемлющее влияние пушкинской поэзии на творчество русских поэтов и писателей второй половины XIX века и отношение к ней русской критики с 30-х годов до конца XIX века.

Андрей Митрофанович Лобода , Леонид Александрович Машинский , Николай Павлович Дашкевич , Петр Владимирович Владимиров

Биографии и Мемуары / Поэзия / Прочее / Классическая литература / Стихи и поэзия

Похожие книги

100 Великих Феноменов
100 Великих Феноменов

На свете есть немало людей, сильно отличающихся от нас. Чаще всего они обладают даром целительства, реже — предвидения, иногда — теми способностями, объяснить которые наука пока не может, хотя и не отказывается от их изучения. Особая категория людей-феноменов демонстрирует свои сверхъестественные дарования на эстрадных подмостках, цирковых аренах, а теперь и в телемостах, вызывая у публики восторг, восхищение и удивление. Рядовые зрители готовы объявить увиденное волшебством. Отзывы учёных более чем сдержанны — им всё нужно проверить в своих лабораториях.Эта книга повествует о наиболее значительных людях-феноменах, оставивших заметный след в истории сверхъестественного. Тайны их уникальных способностей и возможностей не раскрыты и по сей день.

Николай Николаевич Непомнящий

Биографии и Мемуары