Памятка

Каяться — не каяться?
Думаю-гадаю.
Рифмы заплетаются,
Ритмы наседают.
С исповедью грустною —
Не к кому придется:
Кто-то посочувствует,
Кто-то посмеется.
Кто-то верным Пущиным —
К Другу сквозь метели...
Грусть моя запущенная,
Ей не дни — недели.
(Друже, не подтрунивай,
Погоди, ей-богу...)
Первого июня я
Вышла в путь-дорогу.
Мама — под черемухой.
Доченька — в окошке.
Чемодан мой легонький,
Легки и сапожки.
Вырвалась — радехонька!
Побежала ходко:
Перевоз ранехонько,
Так успеть бы в лодку!
Солнце светит бережно,
Не палит впустую.
Вдоль речного бережка
Жму версту шестую.
Только вижу издали —
Или берег прячет? —
В ручьевине-пристани
Лодка не маячит.
Добежала — нетути
Ни в кустах, ни дале...
Неужели это мы,
Ноги, опоздали?
Села. Жду на взгорышке.
Запаслась терпеньем.
Вот и Красно Солнышко —
Перевозчик Веня:
— Лодка изломалась, дак,
Перевозу нету.
Ты куда собра́лась-то?
— В Котлас. На «ракету».
— Тоже не обрадую:
Не придет и эта.
Где-то возле Ракулы
Лопнула «ракета»:
Теплоход «Олекма», вишь,
К ней пристал, громада.
А она — такой малыш!
Много ли и надо?

...Слушаю — не слушаю,
Только понимаю:
Самое бы лучшее —
Воротиться к маме.
Самое бы лучшее —
Не момент зачуркать
(«Пригласили! К Пушкину!»),
А — обнять дочурку:
Полежав распластанно
На земле, побегав,
Простудилась, ластонька,
А тоска — не лекарь.
Среди ночи-немочи —
Вся в жару бредовом —
Вспомнит моя девочка
Дорогое слово:
— Мама! —
Как спасение...
А в ответ из мрака
Только взвоет где-нибудь
Черная собака.
Старенькую бабушку
Всполошит...
Не дело!
А сама бы рядышком —
Обняла, согрела!
Нашептала сказку бы,
Подала малину,
Обрала бы ласково
Страхов паутину...
Где там! За красотами
На чужое поле —
К Сороти от Содонги
Еду — не грешно ли?
Разве что ревнители,
Не учтя причины,
Скажут: — Несравнимые
Это величины!
А промеж подружками
Что за пересуды!
Не нужна я Пушкину
И нужна не буду.
Пушкин — явно столп, а мы
В одиночку мелки.
Собираться толпами
И ходить по стрелке
Вдоль реликтовых аллей
Полюбили — верно!
С юбилея в юбилей
Прыгаем примерно.
Дышим воздухом, каким
Гении дышали,
Пьем из пушкинской реки,
Словно причащаясь,
Зажигаем свет в очах
Вдохновенный, вроде,
Даже что-то сгоряча
На листках выводим,
Произносим даже вслух
Что-нибудь с трибуны,
И никак бессмертный дух
Нас не в силах сдунуть.
Устыдиться не хотим,
Вскачь конвейер пущен:
Кто в чести да во плоти,
Тот себе и Пушкин.
Строки впрок употребя,
Сгинь! Но самый храбрый
Уж святые на себя —
Глядь! — примерил лавры.
А другой — еще храбрей —
Деловой молодчик
В дом, где свойский брадобрей,
Тот венок волочит
И велит постричь-побрить,
Перекрасить (— Серый!)
И к мозгам (к куриным!)
(— Цыть!)
Подогнать размеры...

Впрочем, что же это я
Занялась абстрактом?
Раз дорога не твоя,
Вороти обратно!
Не особенно скорбя,
(Нет, так и не надо!)
Обойдется без тебя
Пишущих бригада.
При себе оставишь стих,
Гласу чести внемля,
И трибунное для них
Удлинится время.
Под родимою ольхой
Просидишь кургузо,—
На тебя махнет рукой
И своя-то Муза.
Уж позор иль не позор —
Петь свои пенаты,
Но кивнут на кругозор
Как на «узковатый»...

И встаю, стыдя себя
За свою замшелость,
И, слабинку истребя,
Обретаю смелость:
Изломался перевоз?
Не пришла «ракета»?
Это делу не вопрос —
На «Заре» доеду.
Не беда, что до «Зари» —
Километров двадцать:
Раз-два-три да раз-два-три —
Мне ль дорог бояться?
Комары, объединясь
В воинство густое,
Не дадут присесть, упасть —
Заедят в застое!
...Справа — берег меловой
Крутизны стоячей
Прямиком над головой —
Солнца шар горячий.
Жарит,— эка сатана,—
Сверху. Дальше — пуще.
Плещет матушка-Двина
Возле ног бегущих.
Перепрыгнуты ручьи,
Переплыты речки...
Ладно, ноги, дострочим:
Пристань — в недалечке!
Торопились мы не зря:
К самому приходу
Белоснежная «Заря»
Всколыхнула воду.
Запустила в свой салон,
Приняла в сиденье
И прислала сладкий сон
Для отдохновенья.
Свесив голову к плечу,
Сну отдавшись то есть,
В брызгах, в радугах лечу
В Котлас-град — на поезд.
Вот и станция-вокзал,
И кассирша в кассе
Воспаленные глаза
Вздела без участья.
— Поезд? Только что ушел!
Где ж вы раньше были?
Взгляд убийственно-тяжел,
И слова как шилья.
— А другие поезда?
— А другие завтра.
И пошла, пошла с поста
Кассы Клеопатра.
Я потерянно молчу,
Но, спустя минуту,
Вдоль по Котласу мечусь,
Словно птица в путах:
Самолеты не летят,
Поезда не ходят —
Удержать меня хотят,
Сговорившись, вроде.
Может, впрямь какой секрет?
...Одурев от бега,
Прозреваю — в граде нет
Места для ночлега:
Только сидя на скамье
Иль у стенки стоя,
Ночевать придется мне...
Знать, того и стою.
Превращусь в подпорку стен.
На ночь — не на ве́к же!
...А в Михайловском, меж тем,
Вселят в Дом приезжих,
Чтобы он не пустовал
Ни кроватью лишней,
Вместо тех, кто опоздал,
Вовремя прибывших...

Худо, Пушкин! Я сдаюсь.
Все мечтанья блекнут.
У причала застаю
Теплоход «Олекму».
Он, как лебедь, выгнул грудь —
Отдает швартовы:
Рад-готов в обратный путь.
...Ну и я — готова.

На заре другого дня
По росе искристой
Вот он выпустил меня
На родную пристань.
Утро — словно на заказ:
Добрая погодка!
И попутная как раз
Погодилась лодка.
И с приветом подошел,
И — чего уж лучше! —
К дому пожнями повел
Бригадир-попутчик.
Жеребенок лугом в мах —
Золотая челка!
В зацветающих цветах
Загудала пчелка.
Недостигнутая цель
Позабыта...
— Здрасьте!
И дочурка на крыльце
Обмерла от счастья.

Я вплету в ее вихор
С ленточкой знакомой
Нашу радость, птичий хор,
Аромат черемух.
Друг на друга поглядим,
Засмеемся обе
И себя не отдадим
Никакой хворобе.
То ли дело — благодать!—
Дома, возле речки,
Сядем Пушкина читать
На родном крылечке.
В эту книгу влюблена
И малышка-дочка.
...Вот царевича в волнах
Закачала бочка.
Вот поймал старик-рыбак
Рыбку золотую.
Вот Людмила, сняв колпак
С Карлы, с ним воюет.
Вот к царю пришла беда,
А к царице — больше!
Вот улыбчивый Балда
Черту море морщит.
Черта выудит Балда —
И пойдет потеха!
И не надо никуда
Ни идти, ни ехать.
Сам ступил под сень крылец,
Сам у нас в избушке —
И мечтатель, и мудрец,
И повеса Пушкин!
Весел он. Чего ж еще?
Стоп, повествованье!
...И да будет мне прощен
Грех «непочитанья»!