Памятник

Обменявшись двумя «фразами, мужчины садились к столу и ждали, когда придёт Мари-Ала. Ждал и Стар в своей клетке, невидимой для глаз. Она состояла из силовых линий, эластичных, как каучуковые ленты, и прочных, как вещество, из которого состоял корпус корабля.

Мари-Ала появлялась в общей каюте ровно в восемь часов. Мужчины приходили раньше только потому, что им было приятно поджидать единственную в экипаже женщину.

— Доброе утро, друзья! — произносила она с порога и, сделав общий поклон, по-хозяйски шла к пульту питания. Здесь она снова поворачивалась к мужчинам. — Что вам подать сегодня, Улес-Бун?.. А вам, Гри-Лак?

Мужчины называли блюда, и Мари-Ала играла тонкими пальцами на клавиатуре пульта.

— Ваш вкус, дружище Стар, — обращалась она к шимпанзе, — мне хорошо известен!

Она нажимала на клавишу с надписью «Бананы».

Чрезмерно болтливые люди к тому времени вывелись со-, всем. Человек больше мыслил и мало говорил. Говорить — значит так или иначе вмешиваться в ход мыслей другого. А люди больше всего уважали раздумье и не решались без особой нужды прерывать его. На Земле действовал закон, каравший за растрату коллективного времени. Многолюдные совещания созывались только тогда, когда надо было обсудить события или открытия первостепенной важности.

На корабле тоже разговаривали немного, даже за завтраком. Но не подумайте, что за столом сидели старые, угрюмые, замкнутые люди, боявшиеся раскрыть рот. Все трое выглядели молодо и счастливо.

Гри-Лак, несмотря на свои двести семь лет, казался сорокалетним мужчиной. Сколько лет было Мари-Але, никто не знал. Женщины и в тот век не любили говорить о своём возрасте. А Улес-Буну за неделю до старта исполнилось сто тридцать четыре года. На лбу у него белел тонкий шрам — след аварии в кольцах Сатурна. Этот рубец вертикально делил лоб пополам и исчезал где-то на переносице. Он придавал лицу командира выражение излишней суровости и сосредоточенности. Впрочем, Улес-Бун по характеру и был очень суровым и волевым человеком. Мягкотелым на межзвёздной трассе делать нечего.

Опасность подстерегала не только экипаж корабля. О себе Улес-Бун заботился меньше всего. Но он сам шёл по следу и знал, что его корабль тоже оставляет след в пространстве. Кто помешает инозвёздным обитателям пройти этот путь в обратном направлении и неожиданно ворваться в центр солнечной системы во всеоружии своей науки и техники? Этого и боялся Улес-Бун. Контакт контакту — рознь. Командир предпочитал сначала сам побывать у инозвёздных жителей, а уже потом решать вопрос — звать ли их в гости к землянам или пока воздержаться.

Как опытный разведчик, Улес-Бун время от времени отводил корабль в сторону от намеченного курса, искал наиболее густой поток чужих частиц и летел в нём, чтобы запутать собственные следы. Затем он возвращался на прежний курс. О таких отклонениях он заранее сообщал учёным.

В тот день к концу завтрака Улес-Бун сказал:

— Сегодня в шестнадцать по московскому времени мне хотелось бы начать манёвр.

— Я не возражаю, — ответила Мари-Ала.

— Я тоже, — отозвался Гри-Лах. — Но на следующей неделе резервируйте для меня три спокойных дня.

— Они будут, — обещал Улес-Бун.

Учёные часто ставили опыты в своих лабораториях. Изменение курса корабля могло повредить эксперименту. Людям тоже надо было обезопасить себя на время манёвра.

До обеда члены экипажа не виделись друг с другом. Каждый занимался своими делами. Улес-Бун составлял программу манёвра для автонавигатора. Это была довольно сложная работа. Закончилась она, как всегда, беседой с автонавигатором, который, ознакомившись с программой, захотел уточнить некоторые данные. Когда у этого биокибернетического помощника возникала такая потребность, на передней панели вмонтированного в стену устройства зажигалась лампа.

— Да, я слушаю, — отозвался на этот вызов Улес-Бун и сел в кресло.

— Если экипаж погибнет, куда вести корабль после манёвра? — спросил приятный голос.

Улес-Бун сдвинул брови.

— Почему возник такой вопрос?

— Корабль входит в неизученную часть пространства. У меня очень мало информации о нём.

Улес-Бун пожал плечами:

— К сожалению, я не могу её пополнить.

Со стороны казалось, что беседуют два человека: один сидел в кресле, а другой был где-то рядом — за тонкой перегородкой. Тот, кто находился за перегородкой, произнёс:

— Мне это известно. — И снова спросил: — Кому подчиняться, если погибнут не все, а только вы?

— Любому из нашей команды, кроме, конечно, Стара! — пошутил Улес-Бун.

— Хорошо. Но вернёмся к первому вопросу. Вы не ответили на него.

— Если все погибнут, у корабля останутся два возможных пути, — сказал Улес-Бун. — Первый — домой, на Землю. Это при отсутствии малейшей опасности привести с собой каких-либо визитёров. Второй — вперёд, на врага, погубившего экипаж. И тут уж прошу использовать все силы нашего вооружения.

— Мне всё понятно, — подтвердил биокибер. — Вопросов больше нет.