Памятник Дюку(Повести)

Лена долго шла узкими проходами, образовавшимися между грузами, и вдруг поймала себя на том, что считает пушки и танки. Потом по надписям на ящиках и фабричным маркам на больших станках, которые трудно запрятать в укрытие, поняла: немцы демонтировали какой-то советский завод и теперь собираются его вывезти. У причалов дымили корабли, но до них было далеко и нельзя было разобрать их названий.

В отделе приема на работу ее ожидало разочарование. Добродушный толстяк в белом пиджаке любезно объяснил, что сейчас в рабочей силе порт не нуждается.

Огорченная, она вышла в коридор и остановилась, раздумывая, как быть дальше. В конце коридора, у входной двери, стоял невысокий худощавый и немолодой уже человек в морской форме. Он неторопливо курил, видимо кого-то ожидая. По мере того, как Лена к нему приближалась, он все более пристально рассматривал ее стираное ситцевое платье, стоптанные туфли. В этой тоненькой белокурой девушке, с достоинством шагающей по длинному полутемному коридору, что-то, видимо, привлекло его внимание. Когда она поравнялась с ним, он вдруг спросил:

— Наниматься приходила?

— Да! — вздохнула Лена.

— Ну и как, в капитаны не берут?

— Даже в уборщицы…

— В большие чины захотела!

Лена уже вышла из двери на крыльцо, но моряк снова остановил ее:

— Кем раньше работала?

— Учительницей! — ответила Лена. Как это у нее вырвалось, она и сама не понимала.

— Учительницей? — Он снова оглядел ее, на этот раз недоверчиво. — Где же?

Лена почувствовала, как уверенность оставляет ее.

— В Мариуполе… Вообще-то я одесситка, но была там в эвакуации, — сказала она, стараясь поскорее уйти от этого странного человека, который привязался к ней с вопросами.

Но он пошел следом за ней.

— Так что же ты не обратишься в школу?

— Ну что вы! В Одессе устроиться в школу невозможно. Я ищу любую работу.

— А родители тебе не помогают?

— У меня никого нет.

Он допрашивал ее дотошно, но в его тоне была доброжелательность, и это заставляло Лену ему отвечать; к тому же судя по морской форме он работал в порту и такое знакомство могло оказаться полезным.

— Как тебя зовут?

— Лена Бутенко.

— Почему же ты убежала из Мариуполя?

— Я не убежала. К городу подходил фронт, и жителям приказали эвакуироваться! А я одесситка. Куда же мне было деваться, — приехала в Одессу.

— Тебя здесь уже прописали?

— Да, конечно! — И она протянула ему паспорт.

Он долго и внимательно разглядывал ее фотографию, словно хотел удостовериться, не приклеена ли она к чужому паспорту.

— Ты, видать, девушка энергичная, — сказал он наконец, — могу тебе помочь. Я — инженер! Зовут меня Александр Васильевич. Фамилия — Ткачевич! — добавил он после небольшой паузы. — В уборщицы пойдешь?..

— Пойду! — с готовностью сказала Лена.

— Есть у меня еще одна должность… Рассыльной в диспетчерскую…

— Пойду! — радостно повторила Лена. Счастливая случайность! Она уже представила себе, как на законном основании, не вызывая ни у кого подозрений, с пакетами в руках ходит по всему порту: что может быть лучше?!

— …Но с этим пока придется подождать, — закончил Ткачевич. — Одна старуха работает, но, наверно, скоро не выдержит. От беготни совсем разваливается… Придется тебе немного с метлой походить.

С моря дул легкий ветер, шелестя верхушками платанов, на которых кое-где еще сохранились листья. В толстой коре этих деревьев еще со времен гражданской войны застряло немало осколков от снарядов и бомб. Но несмотря на раны войны, весной они вновь распускаются, и кроны их, соединяясь, образуют тенистые арки.

Много есть в Одессе таких мест, которые хранят воспоминания детства Лены. Вот на этом углу совсем еще маленькой она уронила на тротуар земляничное мороженое. Какое это было горе! Мать ей купила другую порцию, но та, которая упала, казалась Лене холодней и слаще; она плакала и долго не могла успокоиться. А вон в том высоком доме с колоннами она выступала на сцене, танцевала с другими ребятами, ей аплодировали, и после концерта директор Дома культуры подарил ей куклу с закрывающимися глазами. Она смутилась, потому что уже считала себя большой, но куклу взяла и чувствовала себя счастливой.

Лена свернула на улицу Пастера и замедлила шаг. Можно не торопиться в такой солнечный денек. Тем более, что у нее хорошее настроение и она с удовольствием и облегчением думает о том, что, наконец, сделан первый важный шаг к цели.

Из-за угла Торговой показался конвой. Пятеро немецких солдат вели арестованных; двух юношей и девушку. Один из конвоиров помахивал связкой веревок, а другой нес пачку нарезанного белого картона.