Памятник интеллигенции

Марина. Нет, поверьте, я не клоню. Неужели такую простоту, которую чтобы понять, надо уметь считать до двух – что пережили мы и в чем живем?! A главное… Как вы стараетесь еще плутать впотьмах, хотя, наверно, в этом вся причина, почему вы здесь, и чью вы чистите квартиру. Ведь все же было очень просто, и тем более сейчас, ну, ладно, открою я секрет – там, в прошлой жизни, я была историк, и оказалась я с трусами, я поменяла вашу идею на что-то теплое и полезное, чего так и не случилось с вами. Скажите, при прошлой жизни за что вы получали деньги?

Профессор. За что?

Марина (перебивает). Вы совершенно правы, за то, что никому не нужно, также, как Вы, ну, разве что для своей прекрасной супруги.

Художник. Тот понятен, они всегда были бедны, но что-то делали руками, хотя бы красили заборы. Но вот писатель, а как их стало много, они забыли, кем были когда-то, ругают все и всех. И ищут кумиров, которые бы за них пошли крушить врагов, а сами того и ждут, чтоб облизать протянутую руку тех, в которых от зависти и бессилия они находят причину своей неудачной жизни.

В чем разница, когда вы к вере, как к стене, пытаетесь найти опору, а той вере, которая давала вам вдвойне, вы взяли и отрубили руку.

Ведь те, которые сейчас украли больше в тысячу и больше раз, они на яхтах, и к их постелям тянутся очереди дев, отравленных сверканием мишуры.

Марина. Мы были не такие, право, но как же быстро мы сдались. Все потому, что думали, что рядом у нас мужчины, а не говорящие дрозды. Но, что то я тут увлеклась, и кажется по вашему молчанию, что речь моя неплохо удалась. Хотя, казалось, что давно, я погасила тот костер в душе.

Теперь же, вернемся к нашей теме. Если мы соберем коллег Сережи, и… А также тех, которые ушли, то все они, со всем, что имеют, не сравнятся с дочкой пьяницы, который спьяну смог все так изменить, и средств его жены. А что Сережа и его друзья, они, пускай и кинулись на жадность, но бились, как мужчины, били да, так трясут матрас ведь залежалый, чтобы пыль в вашем лице унесло водой, и шерсть, чтоб снова грела и стала теплой, мягкой.

Сергей. Марина, почему ты только сейчас здесь объявилась, знали бы мои друзья, как повернуть могли бы мы все наши дела, что тогда мы бы творили… Когда большинство из наших лежат сейчас в могиле. Мы же герои!.. Оказывается… Мы единственные, кто чего-то стоил, и мы были людьми чести, неважно, почему, ведь жизни не жалели и смерти мы могли смотреть в лицо. Маринка, прав я?!

Марина. На все сто!

Сергей. Марина, я подниму братву, чтобы они знали, что не за лавку или банки мы жизнь свою не просто отдавали. Мы отдавали за страну!

Писатель. Хочу я объявить технический нокаут. Нина?

Нина. Я согласна.

Художник. Нет. А впрочем, да, мне все равно, с судьбою не поспоришь. Но ты, Сергей, попал, мой друг, в змеиную кладовую.

Марина. Ну перестаньте, где видите Вы змей, посмотрите на это вот создание, она из воздуха прозрачного утра вся соткана, смотрите, какая белизна ее нетронутой зеркальной кожи.

Глаза ее, как голубое море, которая так тянет отдохнуть, и плыть по волнам их безмятежным.

И, если мы соединим его бесстрашие и прямоту, то мы получим, почти идеального мужа и мужчину. А в ней есть все – и хрупкость, чистота, наивность, что никому не приносила до сих пор вреда.

Смешаем это мы в один напиток, и мы получим новую породу, которую когда-то также пытались ваши предки создавать, а вышло через поколения не то, в поруку зеркало, идите и смотрите.

Мужчина должен сохранить то, что дано ему, охоту, славу, честь, и жизнь готовым быть отдать за то, что я сказала. И так всегда, чтобы женщина знала, кого она ждет, и тосковала, если потеряла, таким он должен быть, чтоб ждать и его любить.

Чтобы она ждала бы вас с тем наслажденьем страха, с которым готова подарить себя всю целиком, и у нее мольба одна, чтоб ты пришел. Молитва, да, у нее двулична, она все хочет для себя, но наслажденье ожидания сильнее делает ее же страсть, и потому она – не Вы. У нас другое все. Природа или порода, как хочешь назови, но это так.

Профессор. Но позвольте, вы сказать хотите…

Марина. Да, вот именно хочу, или уже сказала, если мало, то продолжу.

Сергей. Ну, Маринка. Ну человек, вот это ум! Тебя бы разводящей к нам в бригаду, тогда, и вся Москва сейчас была б уже под нами… Приз за тобой, я открываю?! Здесь уже все ясно.

Писатель. Пока счет по очкам, по раундам еще осталось немного шансов. Нина, кидай же тряпку, пора сдаваться?!

Нина. Я передумала, ну нет, пускай, хотя бы один раз, но до конца побьются.

Сергей. Вот это женщины! Вот, что это такое. Куда там мужикам! На смерть, не глядя, отправить их готова…

Нина. Всего один лишь раз, но чтобы – до конца…

Художник. Дай мне воды.

Нина. Ты почти готов, немного подожди, сейчас тебя я в битву кину, мой, как мне кажется, будет на смерть сражен.

Профессор. Она права, как можно было нам так вот потеряться… Теперь, увы, все поздно, и над моим домом будет гореть позором белый флаг. Но ты ведь не покинешь, правда, меня, о милая моя, которой был я верен всю жизнь, как день ночи, и ночь заботе дня.