Памятники поздней античной научно-художественной литературы II-V века

Гордая мощью своей всепобедной, Эллада Лайде
Рабски служила, склонясь пред богоравной красой.
Эрос ее породил, возросла она в славном Коринфе,
А почивает она здесь, в фессалийских полях.

Поэтому пустое болтают те, кто уверяет, будто Лайда похоронена в Коринфе на Крании[642].

А разве Аристотель-стагирит[643] не прижил сына Никомаха от гетеры Герпиллиды? И он жил с нею до самой смерти, как говорит Гермипп в I книге "Об Аристотеле", добавляя, что и в завещании философ приказал заботиться о ней должным образом. А разве наш превосходный Платон не был влюблен в Археанассу, гетеру из Колофона?[644] Он даже сложил о ней следующие стихи:

Археанасса со мной, колофонского роду подруга —
Даже морщины ее горькой любовью горят.
Ах, злополучные вы, кто на первом кругу повстречали
Юность подруги моей! Что это был за пожар!

А Перикл-Олимпиец — разве он, хотя и славился разумом и могуществом, не посеял смуту во всей Элладе ради Аспазии (как говорит Клеарх в I книге "О любви") — не младшей Аспазии, а той, которая беседовала с мудрым Сократом? Перикл был на редкость падок на любовные наслаждения: он ведь был в любовной связи даже с женою своего сына, как повествует Стесимброт Фасосский[645], его современник и очевидец, в книге "О Фемистокле, Фукидиде и Перикле". А сократик Антисфен пишет, что когда Перикл был влюблен в Аспазию, то дважды в день приходил в ее дом, чтобы приветствовать эту женщину; и защищая ее на суде от обвинения в нечестии, он пролил больше слез, чем тогда, когда опасность угрожала его собственной жизни и имуществу. Когда Кимон находился в изгнании, а его сестра Эльпиника, с которой он находился в кровосмесительной связи, была выдана за Каллия[646], то в награду за возвращение Кимона Перикл потребовал и получил ее ложе. О Периандре[647] пишет Пифенет в III книге "Об Эгине", что когда однажды он увидел в Эпидавре Мелиссу, дочь Прокла, одетую на пелопоннесский лад — без покрывала, в одном хитоне, она разливала вино для работников — то тут же влюбился и женился на ней. А у Пирра, царя эпирского, третьего потомка того Пирра, который воевал в Италии, была любовницей левкадянка[648] Тигра, и мать молодого царя, Олимпиада, отравила ее ядом".

Тут Ульпиан, словно напав на какую-то находку, перебил Миртила вопросом: "В мужском или в женском роде надо говорить "тигр"? Ведь Филемон, я знаю, говорит в "Неэре":

— Ты видел тигру, что сюда прислал Селевк?[649]
Теперь настало время отдарить его
Каким-нибудь зверьем из нашей местности.
— Пошли жар-птицу! Здесь таких не водится.

Миртил на это сказал: "Ты перебил меня на середине перечня женщин — хоть это и не то, что "Или каков" Сосикрата Фанагорийского или "Каталог женщин" Никенета Самосского или Абдерского; но я все-таки остановлюсь и отвечу на твой вопрос, "Феникс, мой дряхлый отец". Знай, что Алексид[650] в "Поджигателе" сказал "тигр" в мужском роде — вот так:

Открой же дверь, открой! Теперь понятно мне, —
Я был как истукан, как камень мельничный,
Как столб, как бегемот и как Селевков тигр.

У меня есть и другие примеры, но я отложу их до тех пор, пока не переберу в памяти до конца весь перечень красавиц.

Ведь Клеарх об Эпаминонде[651] пишет так: "Фиванец Эпаминонд был порядочнее тех, о ком я говорил, но и он в отношениях с женщинами позорным образом оказывался ниже своей славы — достаточно вспомнить, что с ним приключилось из-за лаконской женщины". — А оратор Гиперид, выгнав из дому собственного сына Главкиппа, взял в дом Миррину, самую дорогую из продажных женщин; ее он содержал в Афинах, а в Пирее — Аристагору, а в Элевсине — Филу, которую он выкупил за большие деньги и освободил, а потом даже сделал своей домоправительницей, по сообщению Идоменея. В речи в защиту Фрины Гиперид сам признается, что влюблен в Фрину; но еще не исцелившись от этой любви, он ввел в свой дом названную Миррину.