Памятники поздней античной научно-художественной литературы II-V века

Фрина же была родом из Феспий. Евфий[652] привлек ее к суду по уголовному обвинению, но суд ее оправдал; Евфия это так обозлило, что с тех пор он не брал на себя ни одного судебного дела, как уверяет Гермипп. Фрину защищал Гиперид; так как речь его не имела успеха, и судьи явно склонялись к осуждению, то он, выведя Фрину на видное место, разодрал на ней хитон и обнажил ее грудь, и этим зрелищем придал такую ораторскую силу своим заключительным стенаниям, что судьи ощутили суеверный страх перед этой жрицей и служительницей Афродиты, и поддавшись состраданию, не обрекли ее на казнь. А после этого оправдания было постановлено, чтобы никакой судебный защитник не смел возбуждать жалость в судьях и чтобы никакой обвиняемый или обвиняемая не были выводимы напоказ. В самом деле, тело Фрины было особенно прекрасно там, где оно было скрыто от взгляда. Потому и нелегко было увидеть ее нагой: она носила хитон, облегающий все тело, и не бывала в общих банях. Но на многолюдном празднестве Посидоний в Элевсине она на глазах у всей Эллады сняла одежду и, распустив волосы, вошла в море; с нее и написал Апеллес Афродиту, выходящую из волн. А скульптор Пракситель, влюбленный в Фрину, изваял с нее Афродиту Книдскую; а на подножии своего Эрота, что стоит в театре под сценой, он написал:

Точно таким изваял искусный Пракситель Эрота,
Как увидал он его в собственном сердце своем.
Фрине мной за меня самого заплатил он. Отныне
Стрелы не надобны мне: видом я сею любовь.

Действительно, Пракситель предложил Фрине выбрать одну из его статуй — или Эрота, или Сатира, что стоит на улице Треножников. Она выбрала Эрота и принесла его в дар храму в Феспиях. А местные жители посвятили в Дельфы статую самой Фрины, золотую, на подножии пентеликонского мрамора[653], и ее изваял Пракситель. При виде этой статуи киник Кратес сказал, что это — дар от невоздержанности эллинов. Изваяние стояло между статуями Архидама, спартанского царя, и Филиппа, сына Аминта[654]; надпись на нем гласила: "Фрина, дочь Эпикла, из Феспий", как сообщает Алкет во II книге "О дельфийских приношениях". — Аполлодор в сочинении "О гетерах" пишет, что было две Фрины: одна по прозвищу "Смех сквозь слезы", другая по прозвищу "Рыбка". Но Геродик в VI книге "Лиц, упоминаемых в комедиях", сообщает, что ораторы называли одну из них "Совком" за то, что она как бы обдирала и отсеивала своих поклонников, а другую — "Феспиянкой". Фрина была очень богата: она даже обещала отстроить фиванские стены, если фиванцы на них напишут: "Александр разрушил, гетера Фрина отстроила", — так говорит Каллистрат в сочинении "О гетерах". О ее богатстве говорят комик Тимокл в "Неэре" и Амфий в "Цирюльнице"; их слова я уже приводил. Триллион, член Ареопага, был параситом при Фрине, как Сатир, олинфийский актер, — при Памфиле. Аристогитон в речи против Фрины говорит, что ее настоящее имя было Мнесарета. Небезызвестно мне и то, что речь против нее, приписываемая Евфию, принадлежит, по мнению Диодора Периэгета, Анаксимену. Комедиограф же Посидипп[655] говорит о Фрине в своей "Эфесянке" так:

Тогда никто не мог сравниться с Фриною
Из нас, гетер. И ты хоть и не видела
Суда над ней, но слышала, наверное:
Она казалась пагубою гражданам,
И приговор грозил ей смертной казнию,
Но, обойдя весь суд и тронув каждого,
Она, рыдая, вымолила жизнь себе.

Знайте, что и оратор Демад[656] прижил сына Демея от гетеры-флейтистки: когда этот Демей однажды заговорился на трибуне до хрипа, Гиперид унял его такими словами: "Замолчи-ка, малыш: у тебя и так дыханья больше, чем у матери". И философ Бион Борисфенит[657] был сыном лаконской гетеры Олимпии, как сообщает Никий Никейский в "Преемствах философов". Даже трагик Софокл уже стариком влюбился в гетеру Феориду и, молясь Афродите, говорил такие стихи:

Внемли молящему мне, о ты, что пестуешь юных:
Пусть отречется она от младых объятий и ложа,
Пусть отраду найдет в стариках, сединой убеленных —
В тех, чья мышца слабей, но дух исполнен желанья.

Эти стихи — из числа приписываемых Гомеру[658]. О той же Феориде он упоминает и в одной хорической песне следующими словами:

Мила ведь Феорида.