Памятники поздней античной научно-художественной литературы II-V века

В другой раз, когда Лаберий[1220], в конце общественных игр удостоенный Цезарем золотого кольца, тотчас же пошел, чтобы сесть среди зрителей четырнадцати рядов к возмущению сословия всадников, куда он, отвергнутый как римский всадник, возвратился как актер, Цицерон сказал Лаберию, когда тот проходил мимо него в поисках места: "Я бы пустил тебя, если бы мне не было так тесно сидеть", одновременно отвергая с презрением и его и вышучивая новый сенат, численность которого Цезарь увеличил сверх дозволенной. Но он не остался безнаказанным, так как Лаберий ответил: "Я удивляюсь, что тебе тесно сидеть, ведь ты имеешь обыкновение сидеть на двух стульях". Этим он упрекал Цицерона в непостоянстве, из-за которого этот достойный гражданин незаслуженно пользовался дурной славой.

4. Пакувий Тавр, настойчиво добиваясь подарка от императора Августа, сказал ему, что уже масса народа говорит о том, что он якобы получил от Августа немалую сумму денег. "А ты, — сказал Август, — им не верь".

Известна его же острота о Гереннии, юноше, предавшемся порокам, которого Август приказал выгнать из своего лагеря и который, умоляя о прощении, говорил: "Как я вернусь к себе домой, что я скажу отцу?" "Скажи, что я тебе не понравился", — ответил Август.

Узнав, что среди мальчиков моложе двух лет, которых Ирод? царь иудейский, велел умертвить в Сирии, был убит также и собственный сын царя, Август сказал: "Лучше было бы быть свиньей Ирода, чем его сыном".

Однажды, когда ему рассказали об огромных долгах (более двадцати миллионов сестерциев), которые один римский всадник скрывал при своей жизни, он велел купить на аукционе подушку с его постели. Тем, кто удивлялся подобному приказанию, он объяснил: "Как хороша должна быть для сна эта подушка, на которой человек, имеющий столько долгов, мог спокойно спать".

Нельзя обойти молчанием и то, что Август сказал в защиту Катона. Однажды, когда он случайно пришел в дом, где жил Катон, Страбон, желая польстить Августу, начал порицать упрямство Катона. "Тот, кто не хочет изменять существующее в государстве правительство, — тот хороший гражданин и честный человек", — ответил Август. Тем самым он и Катона похвалил и о себе самом позаботился, чтобы никто не пытался совершить переворот.

Хорошо известен остроумный ответ одного провинциала. Он приехал в Рим и, будучи чрезвычайно похожим на Августа, привлекал к себе все взгляды. Август приказал привести его к себе и, разглядывая его, спросил: "Скажи мне, юноша, твоя мать была когда-нибудь в Риме?" — "Нет, — ответил тот, и добавил с досадой, — но отец мой часто".

Когда Август с триумфом вернулся после победы при Акциуме, то навстречу ему среди поздравляющих поспешил человек, держащий в руке ворона, наученного говорить: "Привет Цезарю, победителю, императору". Цезарь в восторге купил приветливую птицу за двадцать тысяч сестерциев. Приятель этого ремесленника, который ничего не получил от щедрости Августа, заверил императора, что у того есть и другой ворон и просил, чтобы заставили принести и его. Принесенный ворон ясно произнес заученные слова: "Привет Антонию, победителю, императору". Август, нисколько не рассердившись, ограничился тем, что приказал виновному разделить полученные деньги с приятелем. Приветствуемый подобным образом попугаем, он приказал и его купить. Он же, восхищаясь сорокой, также приобрел и ее.

Эти случаи внушили бедному сапожнику мысль научить ворона подобному приветствию. Часто, сильно устав, он имел привычку обращаться к птице со словами: "Погибли и труд и деньги". Наконец, ворон начал говорить часто повторяемое приветствие, но Август, услыхав его, когда шел по улице, сказал: "У меня дома достаточно с такими приветствиями". Внезапно ворону пришло на память то, что он обычно слышал от своего хозяина, когда тот жаловался: "Погибли и труд и деньги". Август рассмеялся и приказал купить птицу дороже, чем он платил за других.

Когда Август выходил из своего дворца, то некий грек каждый раз протягивал ему какую-нибудь хвалебную эпиграмму. Так как он часто делал это без всякого основания и Август увидел, что он не перестает это делать, то он сам быстро написал своей рукой на клочке бумаги эпиграмму по-гречески и потом дал ее в свою очередь греку, идущему навстречу. Грек и голосом и лицом выразил полный восторг при чтении. Затем он подошел к императорскому креслу и, опустив руку в свой тощий кошелек, вынул несколько денариев и предложил их принцепсу, говоря: "Клянусь, государь, если бы я имел больше, я бы дал больше". При дружном смехе всех присутствующих Август позвал казначея и приказал выдать греку сто тысяч сестерциев.

ЗАИМСТВОВАНИЯ ВЕРГИЛИЯ

(VI, 1)