Памятники поздней античной научно-художественной литературы II-V века

(5) При этих словах Понтия старец заплакал и, сев в повозку, отправился обратно в Кавдий. Понтий же призвал посланных и спросил, уполномочен ли кто-нибудь из них вести мирные переговоры. Такого лица среди них не оказалось, так как война велась жестокая, без перемирий. Тогда через послов он передал консулам, а также остальным начальникам и всей массе войска следующее: "У нас с римлянами всегда были мирные отношения, которые вы порвали, оказывая военную поддержку нашим врагам сидицинам[325]. Затем, когда дружба между нами была восстановлена, вы стали воевать с нашими соседями неаполитанцами. И мы видели, что вы готовитесь к захвату власти над всей Италией. Воспользовавшись безвыходным положением наших полководцев в первых битвах, вы в своем обращении с нами ни в чем себя не сдерживали; вы не довольствовались тем, что опустошали нашу землю, владели чужими селами, поселяли туда колонистов, и когда мы два раза направляли к вам послов и шли на большие уступки, вы с величайшим высокомерием требовали, чтобы мы вдобавок ко всему сложили с себя власть и были бы у вас в подчинении, как будто мы не союзники, а пленники ваши. Вслед за тем вы приняли решение вести жестокую, не на жизнь, а на смерть, войну против бывших друзей, живущих вместе с вами потомков сабинян. Так что, по вашей ненасытности, и нам не следовало бы заключать с вами мира. Но я боюсь кары богов, о чем и вам надо подумать. Помня наше родство и прежнюю дружбу, я позволяю вам пройти под ярмом и затем целыми и невредимыми уйти в одной одежде, если вы поклянетесь вернуть нам землю со всеми селами, вывести колонистов из городов и никогда больше не воевать с самнитами".

(6) Когда слова эти стали известны в лагере, то поднялся страшный вопль и плач. Ведь прохождение под ярмом считалось позором хуже смерти. А когда услыхали о всадниках, то заплакали еще сильнее. Но так как иного выхода не было, они приняли условия. Клятвы были произнесены Понтием и двумя римскими консулами, Постумием и Ветурием, а также двумя квесторами, четырьмя легатами, двенадцатью трибунами — то есть всеми, кто уцелел. После клятвы Понтий разрушил часть стены, воткнул в землю два копья, третье положил поперек и стал пропускать каждого римлянина через эти копья. Он дал им затем кое-какой скот для больных и пищу, чтобы добраться до Рима. Способ освобождения, называемый у них ярмом, может, по-моему, навлекать такой же позор, как взятие в плен.

(7) Когда известие о несчастии достигло Рима, то поднялся там плач и рыдание, как во время траура; женщины били себя в грудь, как будто мертвы были те, кто позорно спасся. Сенаторы сняли с себя тунику с широкой каймой. На целый год, пока не будет поправлена беда, прекращены были торжественные жертвоприношения, браки и тому подобные церемонии. Из тех же, кто был отпущен Понтием на свободу, одни от стыда разбежались по полям, другие вступили в город ночью. Консулы же по необходимости пришли днем, облеченные во все знаки своего консульского достоинства, но делами они с тех пор больше не занимались.

ДИКТАТУРА И ГИБЕЛЬ ЦЕЗАРЯ

("Гражданские войны", II, 106-117)

106. Цезарь, закончив вполне эти гражданские войны[326], поспешил в Рим, внушив к себе такой страх и славу о себе, какую не имел никогда никто до него. Вот отчего и угождали ему так безмерно и были оказаны ему все почести, даже сверхчеловеческие: во всех святилищах и публичных местах ему совершали жертвоприношения и посвящения, устраивали в честь его воинские игры во всех трибах и провинциях, у всех царей, которые состояли с Римом в дружбе. Над его изображениями делались разнообразные украшения; на некоторых из них был венок из дубовой листвы как спасителю отечества, символ, которым издревле чтили спасенные своих защитников. Его нарекли отцом отечества и выбрали пожизненным диктатором и консулом на десять лет; особа его была объявлена священной и неприкосновенной; для занятий государственными делами ему были установлены сидения из слоновой кости и золота, при жертвоприношении он имел всегда облачение триумфатора. Было установлено, чтобы город ежегодно праздновал дни боевых побед Цезаря, чтобы жрецы и весталки каждые пять лет совершали за него публичные молебствия и чтобы тотчас же по вступлении в должность магистраты присягали не противодействовать ничему тому, что постановил Цезарь. В честь его рождения месяц Квинтилий был переименован в Июлий. Было также постановлено посвятить ему наподобие божества множество храмов, и один из них — общий Цезарю и Благосклонности, причем обе фигуры протягивали друг другу руки.