Памятники поздней античной научно-художественной литературы II-V века

Когда кто-то стукнул его кулаком, он воскликнул: "Геракл! Как это я не подумал, что нельзя ходить по улице без шлема!" (42) Но когда Мидий ударил его кулаком и сказал: "Вот тебе три тысячи на стол!"[480] — он на следующий день надел ремни для кулачного боя[481] и отколотил Мидия, приговаривая: "Вот тебе три тысячи на стол!" Аптекарь Лисий спросил его, верит ли он в богов. "Как же не верить, — сказал Диоген, — если, например, я думаю, что ты богам ненавистен". Впрочем, некоторые приписывают это Феодору. Видя, как кто-то совершал очищение,, он сказал ему: "Несчастный, ты не понимаешь, что очищение так же не исправляет жизненные грехи, как и грамматические ошибки". Он порицал людей за их молитвы, утверждая, что они молят не об истинном благе, а о том, что им кажется благом.

(43) Тем, кто боялся недобрых снов, он говорил, что они не заботятся о том, что делают днем, и беспокоятся о том, что приходит им в голову ночью. Когда на олимпийских играх глашатай возвестил: "Диоксипп победил всех мужей", Диоген сказал: "Он побеждает рабов, а мужей побеждаю я".

Однако афиняне его любили: так, например, когда мальчишка разбил его бочку, они его высекли, а Диогену дали новую бочку.

Стоик Дионисий[482] говорит, что при Херонее Диоген попал в плен, был приведен к Филиппу и на вопрос, чем он занимается, ответил: "Слежу за твоей ненасытностью". Изумленный таким ответом, царь отпустил его. (44) Когда Пердикка[483] грозился казнить Диогена, если он не явится к нему, Диоген ответил: "Невелика важность: то же самое могли бы сделать жук или фаланга" и "хуже было бы, если бы он объявил, что ему и без меня хорошо живется".

Часто он объявлял во всеуслышанье, что боги даровали людям легкую жизнь, а те омрачили ее, выдумывая медовые сласти, благовония и тому подобное. По той же причине он сказал человеку, которого обувал его раб: "Ты был бы вполне счастлив, если бы он заодно и нос тебе утирал; отруби же себе руки, тогда так оно и будет".

(45) Однажды, увидев, как иеромнемоны[484] вели в тюрьму человека, укравшего из храмовой казны какую-то чашу, он сказал: "Вот крупные воры ведут мелкого". Увидев, как мальчик швыряет камешками в крест, он сказал: "Славно ты попадаешь в свою цель!..". Человеку, который хвалился львиной шкурой, он сказал: "Перестань позорить облачение доблести". Когда кто-то, завидуя Каллисфену[485], рассказывал, какую роскошную жизнь делит он с Александром, Диоген заметил: "Вот уж несчастен тот, кто и завтракает, и обедает, когда это угодно Александру!".

(47) Ораторов и вообще всякого, кто хотел прославиться красноречием, он называл "трижды человеком", то-есть "трижды несчастным". Невежественного богача он называл златорунным бараном. Увидев дом одного распутника с надписью "продается", он сказал: "Я так и знал, что после таких попоек ему легко изрыгнуть своего владельца". Мальчику, жаловавшемуся, что все к нему пристают, он сказал: "А ты не выставляй напоказ все признаки своей похотливости". Об одной грязной бане он спросил: "А где мыться тем, кто помылся здесь?".

Он один хвалил рослого кифареда, которого все ругали; на вопрос, почему он это делает, он ответил: "Потому что, несмотря на свои возможности, он занимается кифарой, а не разбоем". (48) Кифареда, от которого постоянно убегали слушатели, он приветствовал: "Здорово, петух!" — "Почему петух?" — "Потому что ты всех поднимаешь на ноги".

Один юноша разглагольствовал перед народом; Диоген набил себе пазуху волчьими бобами, сел напротив него и стал их пожирать. Когда все обратили взгляды на него, он сказал: "Удивительно, как это вы забыли о мальчишке и смотрите на меня?" Один человек, известный крайним суеверием, сказал ему: "Вот я разобью тебе голову с одного удара!" — "А я чихну налево, и ты у меня задрожишь!" — возразил Диоген. Гегесий[486] просил почитать что-нибудь из его сочинений. "Дурак ты, Гегесий, — сказал Диоген, — нарисованным фигам ты предпочитаешь настоящие, а живого урока не замечаешь и требуешь писанных правил".

(49) Кто-то корил Диогена за его изгнание. "Несчастный! — ответил он, — ведь благодаря изгнанию я стал философом". Кто-то напомнил: "Жители Синопа осудили тебя скитаться". — "А я их — оставаться дома", — ответил Диоген...

Он просил подаяния у статуи; на вопрос, зачем он это делает, он сказал: "Чтобы приучить себя к отказам". Прося у кого-то подаяния (:как он делал вначале по своей бедности), он сказал: "Если ты подаешь другим, то подай и мне; если нет, то начни с меня".

(50) Тиранн спросил его, какая медь лучше всего годится для статуй. Диоген сказал: "Та, из которой отлиты Гармодий и Аристогитон"[487]. На вопрос, как обращается Дионисий с друзьями, он сказал: "Так же, как с мешками: полные подвешивает в кладовой, а пустые выбрасывает". Алчность он называл матерью всех бед. Увидев мота, который ел в харчевне оливки, он сказал: "Если бы ты так завтракал, не пришлось бы тебе так обедать"[488].