Памятники средневековой латинской литературы IV-IX веков

Эрмольд Нигелл («Эрмольд Черный», Nigellus — от niger) был, по-видимому, уроженцем Аквитании, т. е. человеком не франкской, а готской крови; в одном месте он упоминает «луарские края» как свою родину. Во всяком случае судьба его тесно связана с двором правителей Аквитании — сперва Людовика, будущего Людовика Благочестивого, а потом Пипина, его старшего сына. В 824 г. он даже сопровождал Пипина в походе против бретонцев и участвовал в сражении; об этом он упоминает в своей позднейшей поэме, но довольно иронически:

Тут я и сам, щитом заслонясь, и мечом опоясан,
Выступил в бой; но увы, мною никто не задет.
Глядя на это, Пипин подивился и молвил со смехом:
«Брось-ка оружие, брат: книги сподручней тебе».

(«Прославление Людовика», IV, 135—138)

Собственно, это — единственное место, из которого можно заключить, что «брат» Эрмольд принадлежал к духовному званию; но вряд ли он был монахом, скорее — клириком, не чуждым, как многие тогдашние священники, воинственных упражнений, и еще более не чуждым придворных интриг. За это он скоро поплатился. Когда Людовик Благочестивый женился вторым браком на Юдифи Баварской, которая родила ему в 823 г. Карла Лысого, отношения между императором и его сыновьями от первого брака начали портиться. Враги Пипина Аквитанского донесли Людовику, что Эрмольд настраивает Пипина против отца; по распоряжению Людовика, Эрмольд был удален от аквитанского двора и сослан в Страсбург под надзор епископа Бернольда. Здесь-то, чтобы заслужить помилование, Эрмольд и берется за перо, сочиняя покаянные панегирики обоим своим прежним покровителям, Людовику и Пипину.

Первая поэма Эрмольда, «Прославление Людовика» («В честь Людовика, христианнейшего Цезаря Августа, элегическая песнь изгнанника Эрмольда Нигелла»), была написана в 826 г. Она состоит из пролога с акростихом и телестихом (на слова: «Се воспевает Эрмольд Людовика Цезаря битвы») и четырех книг элегическим дистихом. Первая книга начинается обращением к Людовику, чьи деяния могли бы достойно воспеть разве что Марон, Назон, Катон, Флакк, Лукан, Гомер, Макр (Эмилий Макр, о котором Эрмольд, конечно, знает только понаслышке), Туллий, Цицерон (их Эрмольд считает за двух разных лиц), Платон, Седулий, Проспер, Ювенк, Пруденций и Фортунат; затем следует описание венчания Людовика аквитанской короной в 781 г. и, почти без перехода, рассказ о его войне с испанскими сарацинами и осаде Барселоны 801 г. Вторая книга описывает принятие Людовиком императорского сана: ахенский сейм 813 г., когда на него возложил императорскую корону Карл Великий, и визит папы Стефана IV в Реймс в 816 г., когда Людовик был помазан на царство папой; здесь же рассказывается о Бенедикте Анианском и основании монастыря в Инде близ Ахена (это — первый из приведенных здесь отрывков). Третья книга посвящена походу Людовика на бретонцев в 818 г. и поединку между бретонским вождем Мурманом и франкским рыцарем Хослом; едва ли не по ассоциации вслед за этим рассказывается о судебном поединке между двумя готскими рыцарями при ахенском дворе (это — второй из наших отрывков). Четвертая книга описывает обращение Людовиком в христианство датского короля Гарольда и празднество с охотою, устроенное по этому случаю; заканчивается поэма патетической мольбой о помиловании (это — третий из наших отрывков).

Поэма обнаруживает немалую начитанность Эрмольда. Образцом панегирического жанра для него служил, как и для всей его эпохи, Венанций Фортунат. Боевые сцены по большей части копируют Вергилия. Пространное описание Майнцского дворца и его капеллы с симметрично расположенными росписями на сюжеты Ветхого и Нового Заветов подсказано Пруденцием. Охота Людовика и Гарольда напоминает охоту Карла Великого, описанную псевдо-Ангильбертом. Вся поэма полна словосочетаниями и целыми полустишиями, заимствованными из Вергилия, Овидия и христианских поэтов. Однако это не мешает поэме Эрмольда иметь самостоятельную художественную и историческую ценность. Его рассказы о походах Людовика передают впечатления очевидца и содержат сведения, делающие поэму важным историческим источником. Его пафос «христианской войны» против язычников — арабов и бретонцев — невыводим из литературных образцов и навеян современностью; может быть, Эрмольд использовал народные песни времен Карла Великого, о существовании которых он прямо упоминает в одном месте поэмы. Эти мотивы роднят произведение Эрмольда с позднейшим воинским эпосом средневековья, в том числе — с «Песнью о Роланде».