Памятники средневековой латинской литературы IV-IX веков

Видя такую беду, вздохнул король злополучный,
Быстро вскочил он в седло на коня с разукрашенной сбруей
И поспешил туда, где Хаген сидел оскорбленный,
С просьбой к нему обратился король, умоляя смягчиться —
Вместе с ним выйти на бой. Но Хаген ответил сурово:
«Предков моих опозоренный род мне мешает сражаться:
Кровь моя холодна, мне чужда боевая отвага —
Ведь от испуга немел отец мой, увидя оружье,
¹⁰⁷⁰

В робких речах многословных походы, бои отвергал он.Вот какие слова ты мне бросил, король, перед всеми —
Видно, помощь моя тебе показалась ненужной».
Но на суровый отказ король ответил мольбами.
Снова пытаясь смягчить упрямца речью такою:
«Именем вышних молю, расстанься с бешенством ярым,
Гнев свой забудь — он вызван моею тяжкой виною.
Если останусь в живых, и с тобой возвратимся мы вместе,
Я, чтоб вину мою смыть, тебя осыплю дарами.
Иль не позор для тебя скрывать свое мужество? Сколько
¹⁰⁸⁰ Пало друзей и родных! И неужто тебя оскорбила
Больше обидная речь, чем злого врага преступленья?
Лучше бы ярость свою на того ты злодея обрушил,
Кто своею рукой опозорил властителя мира.
Страшный ущерб потерпели мы, стольких мужей потерявши, —
Франков страна никогда такого позора не смоет.
Те, что пред нами дрожали, теперь зашипят за спиною:
«Франков целое войско лежит неотмщенным, убито
Чьей-то рукой неизвестной — о стыд и позор нестерпимый!»
Хаген медлил еще: вспоминал он клятвы о дружбе,
¹⁰⁹⁰ Те, что давал он не раз, когда рос он с Вальтером вместе,
Также припомнил подряд и то, что нынче случилось.
Но все упорней просил его король злополучный,
И поддаваясь мольбам короля, раздумывал Хаген:
Можно ли быть непокорным тому, кому служишь? Подумал
Он и о чести своей: его слава, быть может, увянет,
Если в несчастье таком себя пощадить он решится.
Вспыхнул душой, наконец, он и голосом громким воскликнул:
«О господин мой, к чему ты меня призываешь? Куда мне
Вслед за тобою идти? Тебя ложная манит надежда!
¹¹⁰⁰ Кто же когда-либо был столь безумен, чтоб страшную пропасть
Видел пред взором своим и спрыгнул в нее добровольно?
Даже и в поле открытом сражаться с Вальтером трудно;
Ныне ж он так закрепился в горах, что всех презирает —
Будет ли войско пред ним иль один слабосильный вояка.
Пусть бы франков страна и конницу всю и пехоту
Выслала против него, — он всех уложил бы на месте.
Но, как я вижу, тебя больнее позор угнетает,
Чем соратников гибель, и ты отступать не согласен.
Жаль мне тебя: королевскую честь я выше поставлю
¹¹¹⁰ Горькой обиды моей; попытаюсь дорогу к спасенью
Я отыскать — либо нынче она, либо ввек не найдется.
Родича милого смерть не могла бы — поверь мне, владыка, —
Ныне заставить меня нарушить верности клятву;
И за тебя лишь, король, я иду на опасное дело.
Здесь, в этом месте, однако, я с ним сражаться не стану:
Скрыться должны мы, чтоб путь открытый ему предоставить.
Мы расседлаем коней и ему устроим засаду —
Лишь тогда он решится свое укрытье покинуть.
Видя, что нет нас вблизи. Когда ж он достигнет равнины,
¹¹²⁰ Мы на него нападем, его преследуя с тыла.
Можем таким лишь путем мы отвагу явить боевую:
Это — надежнейший путь, хоть исход остается неверным.
Сможешь сразиться, король, ты с Вальтером сам, если хочешь:
Ведь перед нами двумя отступать никогда он не станет,
Нам же придется — иль бегством спастись, иль насмерть сражаться».
Хагена речь одобряет король и, обняв его крепко,
Дарит ему поцелуй, — и вот, коней повернувши,
Скоро находят они для засады удобное место.
Спрыгнув с коней, их пускают пастись на свежую траву.
¹¹³⁰ Феб в это время свой путь повернул к пределам заката,
Бросил последний свой блеск на широкоизвестную Фулу,
После оставил в тылу за собой иберов и скоттов[561]
И своими лучами согрел океанские волны.
Вот и к земле авсонийской рога свои Геспер направил.
Вальтер, сам с собой говоря, погрузился в раздумье:
Лучше ль остаться ему в недоступных зарослях горных
Или пуститься в дорогу вперед по широкой равнине?
Ум напрягая, пытался он верное выбрать решенье.
В сердце его бушевали кипящие волны тревоги.
¹¹⁴⁰ Хагена он опасался — уж, верно, король не напрасно
Крепко его обнимал и его подарил поцелуем.
Вражеский замысел Вальтер стремясь разгадать, колебался:
Может быть, в город враги удалились, чтоб новые силы
Ночью в подмогу себе собрать и снова нагрянуть
Ранней зарей, и опять завязать беззаконную битву;
Может быть, скрылись враги, чтобы где-то устроить засаду;
Страшен и путь через лес, — в нем тропинок неведомых много
Можно наткнуться в дороге на заросли дикого терна
Или на хищных зверей — и невесту утратить навеки.
¹¹⁵⁰ Все это Вальтер обдумал и принял решенье такое:
«Как бы дела ни пошли, я здесь останусь, доколе
В небе кружащийся шар не вернет нам свой свет лучезарный.
Пусть надменный не скажет король, что, как вор, укрываясь,
Я под покровом ночным рубежи его края покинул».
Так он сказал и узкий проход перекрыл загражденьем:
Срезал кустарников ветви, заплел ими острые колья.
Кончивши эту работу, приблизился к трупам убитых;
Тяжко вздохнув, приложил он голову к каждому телу,
На землю пал, повернулся к востоку и, меч обнаживши,
¹¹⁶⁰ Взялся рукой за него и промолвил такую молитву:
«Он, кто вселенную всю сотворил и ей управляет,
Без позволенья его, — нет, верней, без его повеленья
В мире ничто не свершится: ему одному благодарность!
Он защищает меня от оружья врагов, от позора;
Я умоляю смиренной душой благого владыку, —
Он наказует грехи, но губить он грешных не хочет, —
Пусть я этих людей повстречаю в небесном жилище».
Так он молитву закончил, с земли поднялся и тотчас
Шесть коней поближе пригнал, и тонкие прутья
¹¹⁷⁰ В крепкую привязь скрутив, коней он стреножил; из прочих
Два погибли в бою, а трех угнал к себе Гунтер.
Выполнив дело, свой пояс тугой расстегнул он и сбросил
Тяжкий оружия груз, облегчив горячее тело,
Несколько слов в утешенье сказал невесте печальной,
Взялся потом за еду, подкрепил усталые члены —
Был он измучен — и лег, головой на щит опираясь.
Девушке он приказал охранять его сон до полночи,
Сам же назначил себе на стражу встать до рассвета —
Стража под утро опасней — и в сон наконец погрузился.
¹¹⁸⁰ Девушка села к его изголовью — так было обычно —
Песней от глаз утомленных она прогоняла дремоту.
Только лишь Вальтер проснулся, он, сон от очей отряхая,
Мигом вскочил и велел сейчас же уснуть Хильдегунде,
Сам же копье свое взял и стал, на него опираясь.
Так он провел все ночные часы: то смотрел за конями,
То подходил к загражденью и слух настораживал чутко,
Страстно желая, чтоб светом земля опять озарилась.
Вот на небо взошел Луцифер, предвестник денницы:
«Остров, — сказал, — Тапробан уже видит ясное солнце»[562].
¹¹⁹⁰ Был тот час, когда Эос кропит холодные росы.
Вальтер к убитых телам подошел и снял с них оружье,
Латы и прочий доспех, но одежду мертвым оставил.
Только наплечную бронь, пояса с литым украшеньем,
Панцири, шлемы, мечи забрал себе как добычу,
И четырех лошадей нагрузив, он позвал Хильдегунду
И посадил на коня, на пятого, сам на шестого
Вспрыгнул, разрушил заграду и первым ущелье покинул.
Но все время, пока он тропинкою узкою ехал,
Ясным взором своим оглядывал путь и окрестность,
¹²⁰⁰ Слух навостряя, старался поймать даже ветра дыханье,
Ждал, не услышат ли шепот речей иль шаги или шорох,
Или не звякнет ли где узда под надменной рукою,
И не послышится ль поступь копыт с подковой железной.
Все казалось спокойным вокруг, и коней нагруженных
Вывел вперед он и первым пустил коня Хильдегунды,
Сам же взял под уздцы коня с ларцами сокровищ
И, как обычно, в доспехах пошел, опоясан оружьем.
Тысячу, верно, шагов лишь прошли, когда Хильдегунда
(Женщин природа хрупка и страху легко поддается)
¹²¹⁰ Взор обращает назад и видит, что, их догоняя,
Всадников двое несутся, спеша, с угрожающим видом.
Тут, побледнев от испуга, она назад обернулась:
«Гибель нас догнала, господин мой, беги! они близко!»
Вальтер немедля взглянул назад, узнал их и молвил:
«Многих врагов ниспроверг я вчера во прах бы напрасно,
Если б в последнем бою стяжал я позор, а не славу.
Лучше от тяжких ранений погибнуть достойною смертью,
Чем спастись одному и лишиться всего, что имеешь.
Может ли тот потерять надежду на жизнь и спасенье,
¹²²⁰ Кто уж встречался не раз с опасностью более грозной?
«Льва», кто сокровища наши несет, возьми за уздечку[563]
И поскорее беги вон в тот лесок недалекий.
Я же останусь на месте, поближе к горному склону,
Здесь подожду я, как дело пойдет, и всадников встречу».
Вальтером данный приказ исполнила девушка быстро;
Щит свой тяжелый схватил он, копье держал наготове, —
Нрав чужого коня он хотел испытать под оружьем.
В гневе король, обезумев, к нему помчался навстречу,
И не доехав еще, надменное выкрикнул слово:
¹²³⁰ «Враг беспощадный, теперь берегись! Ведь дебри лесные
Нынче от нас далеки, в которых, как волк кровожадный,
Зубы ты скалил со злобой и лаял, наш слух оскорбляя.
Если согласен, теперь мы сразимся на поле открытом;
Будет ли битвы исход подобным началу, — увидишь.
Подкупом счастье свое ты купил, потому-то, конечно,
Ты и бежать не готов и сдаться на милость не хочешь.
Алфера сын королю не ответил ни словом единым,
Словно не слышал его, лишь к Хагену он обратился:
«Хаген, к тебе моя речь: задержись на миг и послушай!
¹²⁴⁰ Что так внезапно, скажи, изменило столь верного друга?
Ты лишь недавно, когда расставались с тобой мы, как будто
Вырваться долго не мог из дружеских наших объятий.
Чем ты так оскорблен, что на нас ты поднял оружье?
Я же надежду питал — но, вижу, ошибся жестоко, —
Думал, коль вести дойдут о моем возвращенье с чужбины,
Сам поспешишь ты мне выйти навстречу приветствовать друга,
В дом свой как гостя введешь, хотя бы о том не просил я,
И добровольно меня ты сам проводишь в отчизну.
Я опасался уже, что подарками слишком богато
¹²⁵⁰ Ты осыплешь меня! Пробираясь по дебрям дремучим,
Думал: «Из франков никто мне не страшен — ведь Хаген меж ними!
Я заклинаю тебя: одумайся! детские игры
Наши припомни, как, вместе учась, мы силы и опыт
В них набирали и дружно росли в наши юные годы.
Где же пропала та наша хваленая дружба, что прежде
Верной была и в дому и в бою, и размолвок не знала?
Верь мне, дружба с тобой заменяла мне отчую ласку;
В годы, что жили мы вместе, я редко о родине думал.
Как ты можешь забыть наши частые верности клятвы?
¹²⁶⁰ Я умоляю тебя: не вступай в беззаконную битву,
Пусть на все времена нерушим наш союз пребывает!
Если согласен — вернешься домой с дорогими дарами,
Щит твой наполню сейчас же я кучею золота яркой».
Но отвечал ему Хаген со взором суровым и мрачным,
Речь дышала его нескрываемым яростным гневом:
«Первым к насилью прибег ты, теперь же — к хитрым уловкам?
Ты же и верность нарушил — ведь знал ты, что здесь я, и все же
Многих друзей ты убил, и даже родных мне по крови.
Не говори же теперь, что будто меня не узнал ты —
¹²⁷⁰ Если не видел лица, то видел мои ты доспехи,
Были знакомы тебе и они и мое все обличье.
Впрочем, я все бы простил, если б не было тяжкой утраты:
Был лишь один у меня цветок драгоценный, любимый, —
Он, золотистый и нежный, мечом, как серпом, твоим срезан!
Этим ты первый нарушил друг другу данные клятвы,
И потому от тебя не приму никакого подарка.
Только одно я хочу — испытать твою силу и доблесть,
И за племянника кровь с тебя потребую плату;
Пусть я иль мертвым паду, иль подвиг свершу достославный!»
¹²⁸⁰ Это промолвив, он спрыгнул с коня, приготовился к бою;
Спешился быстро и Гунтер, не медлил и доблестный Вальтер;
Все решились вступить в открытый бой рукопашный,
Стали друг против друга, отбить готовясь удары,
И под ремнями щитов напряглись могучие руки.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
¹³⁶⁰ Вальтер, кинув копье, бегом вперед устремился,
Меч обнажил и напал на Гунтера с дикой отвагой.
С правой руки короля он щит сорвал, и ударом
Метким и ловким его поразил с небывалою силой.
Ногу выше колена ему он отсек до сустава.
Гунтер на щит свой упал и у Вальтера ног распростерся.
Видя, как рухнул король, побледнел от ужаса Хаген, —
Кровь от лица отлила. Свой меч окровавленный снова
Вальтер занес над упавшим, удар готовя смертельный.
В миг этот Хаген забыл о прежней обиде — нагнувшись,
¹³⁷⁰ Голову он под удар подставил, и Вальтер с размаха
Руку не смог удержать и на шлем его меч свой обрушил.
Крепок был кованый шлем и украшен резьбою искусной:
Вынес он грозный удар — только искры кругом засверкали.
Но, натолкнувшись на шлем, — о горе! — в куски разлетелся
Меч, и осколки, блестя, полетели в воздух и в траву.
Только лишь Вальтер увидел свой меч, лежащий в осколках,
Он обезумел от гнева: в руке его правой осталась,
Тяжесть меча потеряв, одна рукоятка — блестела
Золотом ярким она и искусной работой литейной.
¹³⁸⁰ Прочь он ее отшвырнул, как ненужный презренный обломок,
Кисть своей правой руки оставив на миг без прикрытья;
Хаген тот миг улучил, и ее отрубил, торжествуя.
Свой не закончив размах, отважная пала десница:
Много народов, племен, королей перед ней трепетало,
В неисчислимых победах ее блистали трофеи.
Но непреклонный боец не хотел уступить неудаче.
Страшную боль победил он своею разумною волей,
Духом не пал ни на миг, и лицо его было спокойным.
Руку с обрубленной кистью в ремень щита он просунул,
¹³⁹⁰ Вырвал рукой уцелевшей тотчас кинжал он короткий —
Тот, что, как сказано раньше, висел на поясе справа, —
И за увечье свое отомстил жестокою карой —
Хагену правое око ударом он выколол метким
И от виска до губы кинжалом рассек ему щеку,
Выбив зубов коренных ему по три и сверху и снизу.
После, как это случилось, жестокая кончилась битва.
Всем не хватало дыханья, и тяжкие раны велели
Всем им оружье сложить. Да и кто бы мог дальше сражаться,
Если такие герои, телесною равные силой,
¹⁴⁰⁰ Равные пламенным духом, сошлись и прошли сквозь сраженье?
Так закончился бой, и стяжал себе каждый награду:
Рядом лежали в траве нога короля и десница
Вальтера, и трепетал еще Хагена глаз. Поделили
Вот как они меж собой золотые наплечья аваров!
Двое присели на траву, а третий лежал без движенья.
Льющейся крови потоки они отирали цветами.
Девушку Вальтер окликнул, еще дрожавшую в страхе.
И, подойдя к ним, она перевязками боль утолила.
После ж, как все завершила, велел ей жених нареченный:
¹⁴¹⁰ «Ну-ка, смешай нам вина и подай его Хагену первым!
Он — отличный боец, коли верности клятвы он держит.
Мне ты потом поднесешь — ведь больше я всех потрудился.
Гунтер же выпьет в последний черед — он слаб оказался
В битве, где храбрость и мощь великих мужей проявилась:
Марсу служит он плохо, и нет в нем огня боевого».
Все, как Вальтер велел, исполнила дочь Херирика.
Хаген, однако, не принял вина, хоть и мучился жаждой.
«Прежде, — сказал он, — вино жениху своему и владыке,
Алфера сыну, подай: признаю, что меня он храбрее,
¹⁴²⁰ Да и не только меня — он всех в бою превосходит».
Были язвительный Хаген и Вальтер, герой аквитанский,
Вовсе не сломлены духом, устало лишь мощное тело;
И, отдыхая от шума сраженья и грозных ударов,
В спор шутливый вступили, вином наполнивши кубки.
Франк промолвил: «Мой друг, отныне стрелять на охоте
Будешь оленей одних — тебе нужно немало перчаток.
Правую — вот мой совет — набивай ты шерстью помягче,
Тех, кто увечья не видел, поддельной рукой ты обманешь.
Что же ты скажешь? Увы! Отчизны обычай нарушив,
¹⁴³⁰ Будешь справа ты меч свой носить — это всякий увидит.
Если ж захочешь ты вдруг супругу обнять, то неужто
Стан ее охватить придется левой рукою?
Впрочем, короче скажу: за что бы теперь ты ни взялся,
Будешь всегда ты левшой». Но Хагену Вальтер ответил:
«Право, дивлюся, сикамбр одноглазый, чего ты храбришься?[564]
Буду оленей гонять — ты ж кабаньих клыков опасайся!
Слугам своим отдавать ты, кося лишь, сможешь приказы,
Взглядом косым лишь отряды бойцов ты приветствовать сможешь.
Старую дружбу храня, совет тебе дам я разумный:
¹⁴⁴⁰ Ты, как вернешься домой и очаг свой родимый увидишь,
Кашу свари из муки с молоком, да заправь ее салом:
Будет она и пищей тебе и полезным лекарством».
Так шутливою речью они свой союз обновили.
На руки взяв короля, изнуренного болью от раны,
Подняли вместе его на коня и друг с другом расстались.
Франки вернулись в Ворматий; родной страны аквитанской
Вальтер достиг, и встречен там был с ликованьем и честью.
Вскоре свою с Хильдегундой он свадьбу справил по чину.
Был он всеми любим, и когда родитель скончался,
¹⁴⁵⁰ Десятилетия три он счастливо правил народом.
Вел ли он войны, и сколько, и много ль побед одержал он, —
Я написать не могу: перо уж мое притупилось.
Тот, кто это прочтет, милосердым да будет к цикаде[565]:
Голос ее не окреп, и неопытен возраст незрелый,
Не покидала гнезда никогда и ввысь не взлетала.
Вот о Вальтере песнь. Иисус вам да будет спасеньем!