Памятники византийской литературы IV-IX веков

«Однажды отправлялся я в плавание и взял на корабль мужчин и женщин. Вышли мы в открытое море, и хотя был попутный ветер, так что все другие плыли благополучно — кто в Константинополь, кто в Александрию, — мы одни не могли плыть, и около пятнадцати дней оставались на том же месте. Напало на нас отчаяние, и мы терялись в догадках, что это значит. Я, как хозяин корабля, который должен заботиться и о самом корабле и о всех, кто был на нем, начал спрашивать об этом бога. И как-то раз, неизвестно откуда доносится до меня голос: „Брось Марию вниз и поплывешь благополучно!“ И стал я размышлять, что это такое, кто такая Мария. А так как я оставался в неведении, опять дошел до меня голос: „Я сказал тебе: брось Марию вниз, и вы будете спасены“. Тогда я что-то уразумел и сейчас же кричу: „Мария!“

Ведь я не знал, кто эта Мария. Она лежала на своей постели и, услышав, ответила: „Что прикажешь, господин мой?“ Тогда я говорю ей: „Сделай милость, подойди сюда!“ Она встала и пришла.

Как только подошла она, я отвел ее в сторону и говорю: „Видишь, сестра моя Мария, сколько у меня грехов, — за меня все вы должны погибнуть“.

Она же, тяжко вздохнув, сказала: „А на самом деле, господин мой, грешница я“.

Я говорю ей: „Какие же за тобой грехи, женщина?“ Она отвечает: „Нет греха, которого бы я не совершила, и за мои-то грехи вы все и погибнете“».

После этого, — говорил корабельщик, — рассказала эта женщина мне вот что:

«Господин мой! Был у меня, несчастной, муж и двое детей. Когда одному из детей было около девяти, а другому около пяти лет, муж мой скончался, и я осталась вдовой. Недалеко от меня жил воин, и я захотела, чтобы он взял меня за себя замуж. Я подсылала к нему кое-кого, но воин говорил: „Не возьму я женщину, у которой есть дети от другого мужа!“

Услышав, что он не берет меня из-за детей, и вместе с тем любя его, я, несчастная, убила обоих моих детей и объявила ему, что теперь у меня никого нет. Но воин, узнав, что я сделала со своими детьми, сказал: „Жив господь, обитающий на небесах, — я не возьму ее!“

После этого напал на меня страх, что это станет гласным, и мне придется идти на смертную казнь, и я убежала».

Выслушав такое от женщины, я, однако ж, и тогда не захотел бросить ее в море. Но поразмыслив, — рассказывал корабельщик, — я сказал ей: «Вот сойду я в лодку, и если двинется корабль, — знай, женщина, что на корабль действуют твои грехи!» Потом зову я к себе матроса и говорю ему: «Спусти лодку!»

Когда же я сошел в лодку, ни корабль, ни лодка не двигались. Поднялся я на корабль и сказал женщине: «Сойди теперь ты в лодку!» Она сошла, и лодка, сделав пять кругов, прямо пошла в пучину. А корабль поплыл так быстро, что в три с половиной дня мы совершили то путешествие, которое нам предстояло совершить не меньше, как в пятнадцать дней.

CVI. Жизнь аввы Герасима[391]

1. Почти на целую милю от святой реки Иордана отстоит лавра, названная именем святого аввы Герасима. Когда случалось нам быть в этой лавре, живущие там старцы вот что рассказывали об этом святом.

Однажды, когда святой Герасим прогуливался по берегу святой реки Иордана, встретился ему лев, неистово ревущий от боли в лапе. Лев занозил лапу стрелкой от тростника; нога от этого распухла и сильно загноилась.

Увидев старца, лев подошел к нему, показывал лапу, пораненную стрелкой, как будто жаловался, и просил у старца помощи. А старец, увидев льва в такой беде, сел, взял его лапу, раскрыл рану, вытащил занозу вместе с гноем, тщательно очистил больное место, обвязал его полотном и отпустил льва. Но излечившийся лев не покинул старца, а словно верный ученик, стал следовать за ним, куда бы тот ни шел. И старец дивился столь великому чувству благодарности в звере. С того времени стал он кормить льва хлебом и сочными плодами.

2. В этой лавре был осел, на котором возили воду для старцев. Ведь воду брали из святого Иордана; а река была далеко от лавры — на целую милю.

Лев охранял этого осла; но однажды осел ушел от него довольно далеко. А идущие из Аравии погонщики верблюдов увидели осла и увели с собою. Лев, потерявший осла, вернулся в лавру к авве Герасиму очень печальный и с поникшей головой. А старец подумал, что лев съел осла, и сказал: «Где осел?» Но лев, словно человек, стоял молча и потупив глаза. Говорит ему старец: «Съел ты что ли осла? Слава господу! То, что делал осел, делай теперь ты!» И с этих пор лев по приказанию старца носил на себе бочку, вмещающую четыре ведра, и доставлял в лавру воду.