Памятники византийской литературы IV-IX веков

В позднейшее время приемы жизнеописания становятся все более однообразными и в конце концов приводят к трафаретной композиции, эпитетам, метафорам, к трафаретному образу описываемого лица, что совершенно отсутствует в первых житийных произведениях, о чем свидетельствует, например, житие Антония Египетского. В композиции этого жития прежде всего обращает на себя внимание сложная форма, которая позволяет автору применить разнообразные средства для выражения своей мысли.

Все житие представляет собой послание Афанасия «к инокам, находящимся в чужих странах», а само это послание складывается не только из авторского повествования, но и из прямых речей и посланий Антония (одна речь — поучение инокам по поводу дьявольских наваждений — гл. 16–43, другая — ответ Антония языческим философам — гл. 74–80 и т. д.). У Палладия же и у Феодорита композиция житий несравненно проще; они повествуют не о всей жизни отшельника, а лишь о каком-либо одном, в лучшем случае — нескольких эпизодах из его жизни. Эти авторы используют всего два приема повествования: первый рассказ от лица автора, иногда от лица другого человека, обычно — очевидца, и второй — прямая речь самого отшельника. В обрисовке главного героя агиографы еще не прибегали к постоянным традиционным эпитетам, подчас носившим печать нарочитого славословия; рассказ их всегда непосредствен и своеобразен, ярок и выразителен.

Только в VI в. житийный жанр утрачивает непосредственность и своеобразие, приобретая трафаретные черты. Это видно на примерах житий, составленных знаменитым агиографом VI в. Кириллом Скифопольским (жившим в галилейском городе Скифополисе). Нам известны пять его житий: Евфимия, Саввы, Иоанна Молчальника, Кириака и Феогния. Во всех этих жизнеописаниях четко прослеживается схема житийного жанра, ставшая с этого времени традиционной. Вначале в общей форме дается похвала святому, как, например: «Феогний всепрославленный, великая краса всей Палестины, ярчайший светильник пустыни и яснейшее светило архиерейства». Далее рассказывается о месте рождения святого, его родителях (как правило, это самые благочестивые христиане), о том, как он становится монахом, затем продвигается далее по ступеням духовного сана или удаляется в пустыню и основывает там киновию. Изложение очень простое, стилистические украшения почти полностью отсутствуют. Этот спокойный повествовательный тон рассказа о благочестных трудах подвижника нарушают отдельные эпизоды из его жизни, придающие рассказу некоторую занимательность; как правило, это рассказы о чудесах, свершенных святыми (например, об укрощении разбушевавшегося моря Феогнием или о том, как лев отражал натиск варваров-сарацинов, как лев убежал от странников по молитве Иоанна и др.).

В VI в. создаются образцы и более изощренных по языку и стилю жизнеописаний с большим количеством стилистических украшений, часть из которых приобретают характер штампа (эпитеты «светоч», «светило», «честная жемчужина», «краса» и др.). Это ясно из жизнеописания того же Феогния, составленного в начале VI в. Павлом Элладским. Его стремление к сложным витиеватым описаниям чувствуется постоянно: «Так заповедал ученикам своим царь славы Христос. Поэтому они усердно восприняли божественную заповедь, с избытком озарили всю подсолнечную молниями своих чудес, и безупречно исполнив возложенное на них служение, и свои драгоценные телеса, те богозданные орудия, которые древний закон назвал „кожи овни червлены“, оставив на земле, как некогда оставил на земле свою плоть тот самый пламенный пророк Илия, отошли с радостью к творцу всех дел и смело предстали перед нерукотворным царским престолом».