Памятники Византийской литературы IX-XIV веков

… В это время в Сирии происходит сильное землетрясение, вызвавшее большие разрушения; земля поглотила в огромные пропасти некоторые города, расположенные в Сирии. Другие города пострадали немного: они закачались и с высоких мест опустились вниз на лежавшие под ними равнины, вместе со своими стенами и зданиями, которые даже не были повреждены. Переместились они со своих мест на шесть или немного более межевых знаков. А некоторые рассказывали, что видели, как в соседней с Сирией Месопотамии земля разверзлась на два межевых знака вглубь и из расселины была выброшена другая земля, очень белая, словно песок. Рассказывали еще, что самка мула человеческим голосом предрекала арабам гибель. С тех пор прошло ведь немного времени, и какое–то племя, пришедшее из далекой пустыни, без всякого сражения захватило огромное множество арабов.

После этого Константин венчает сына Льва на царство и тотчас отправляется в поход против сарацин. Подойдя к Мелитене[66], он овладевает этим городом, осадив его, и увозит оттуда много пленников и военной добычи.

В это время умирает августа Мария, супруга Константина. Случившееся вскоре после этого достойно запоминания, и умолчать об этом было бы несправедливо. Ведь на небе в это время появилось страшное, совершенно необыкновенное зрелище, которое началось с наступлением сумерек и продолжалось всю ночь. Ужас и удивление охватывали всех, кто видел это зрелище: им казалось, что все звезды срывались со своих мест и падали на землю. Достигая земли, они беззвучно рассыпались, ни разу не причинив ни малейшего вреда. Многие утверждают, что это удивительное зрелище наблюдалось во всей вселенной.

По истечении некоторого времени после этого звездного видения умер патриарх Византия Анастасий. Константин же, решив однажды нанести оскорбление церкви и начав уже сражение с благочестием, словно подгоняемый вражеской силой, собрал собор епископов в составе 338 членов[67]. Возглавил его Феодосий, архиепископ города Эфеса. Собор провозгласил архиереем города некоего Константина, из монахов, бывшего епископом города Силлея[68]. Был принят символ веры, под которым подписались все, кто придерживался нечестивого вредного образа мыслей и стоял за уничтожение святых икон; и, словно несмышленые, они предали иконы на площади анафеме. Вместе с тем анафеме были преданы и Герман, архиерей константинопольский, и Георгий, прибывший с острова Кипр, и Иоанн из сирийского города Дамаска, по прозвищу Мансур.

Покончив с этим, Константин принялся за строительство городов во Фракии, в которых он поселил сирийцев и армян, переселив их из городов Мелитены и Феодосиополя[69]; при этом он щедро одарил их всем необходимым. А болгары, увидев строящиеся города, запросили у царя дань. Не получив дани, они двинулись в поход на Фракию, напали на нее и очень скоро достигли стены, которая называется Длинной. Но против них вышел император и, завязав сражение, обратил их в бегство, преследовал, сколько было сил, и убил большую часть болгар. Вскоре после этого император двинулся против них в поход по морю и суше. Те, что плыли на кораблях, — число их достигало пятисот — переплыли через Евксин, достигли реки Истра, пожгли болгарские селения и взяли немало пленников.

А император, сам участвуя в битве против болгар близ так называемых Маркелл (это крепость, расположенная совсем неподалеку от Болгарии), обратил их в бегство и многих убил. Тогда они, потерпев поражение, направили к императору послов для переговоров о мире, послав в качестве заложников своих родных сыновей.

Теперь следует рассказать еще вот о чем. С наступлением поздней осени начался сильный, пронизывающий холод, так что вода замерзла и являла собой какое–то странное, необычное для глаз зрелище; в такое состояние пришли не только пресные, но, что особенно невероятно, соленые воды; сильно замерзли они во многих местах вселенной, но особенно в отдаленных, северных. Евксинское море до такой степени было сковано льдом, что поверхность его оказалась замерзшей на сто миль (знаков); также и многие большие реки, текущие с севера, по большей части окаменели от сильного мороза и еще побережье у городов Месамврии и Мидии[70]; толщина льда доходила до тридцати локтей; к тому же повалил неописуемый снег; высота его покрова кое–где достигала двадцати локтей. Море как бы срослось с материком, так что нелегко было даже различить, где граница того и другого.