Памятники Византийской литературы IX-XIV веков

И вот увидели вдали они медведей страшных —
Медведя и медведицу и медвежат их малых.
«Василий, — дядя закричал, — яви свое искусство!
Дубинкой лишь вооружись, меча тебе не надо, —
Не подобает ведь мечом с медведями сражаться».
И чудо небывалое предстало перед ними:
Лишь дяди своего слова услышал храбрый мальчик,
Без промедленья спешился и распустил он пояс,
И тунику откинул прочь — палило солнце жарко, —
Одежды полы накрепко за пояс свой заправил
И низенькую шапочку на голову набросил,
И с быстротою молнии нагрудник снял тяжелый.
Не взял с собою ничего — простую лишь дубинку,
И на одно надеялся — на быстроту, да силу.
Когда же близко подошли охотники к медведям,
Чтоб защитить детенышей, вперед шагнула самка
И с громким ревом двинулась навстречу Дигенису.
А тот, неопытный еще в сраженье с диким зверем,
Не стал дубинку в ход пускать, не сделал поворота
Но прыгнул сразу, обхватил медведицу руками,
В одно мгновенье задушил, с великой силой стиснув,
Да так, что внутренности все из пасти зверя вышли.
Пустился в бег самец назад, в болотистое место;
«Не упусти его, дитя!» — воскликнул дядя громко,
И мальчик, полный рвения, схватил свою дубинку,
Помчался с быстротой орла, настиг немедля зверя.
Разинув пасть огромную, медведь тут обернулся,
Хотел он голову отгрызть у юного героя,
А тот без промедления схватил его за морду,
Встряхнул — и на земле медведь простерся неподвижно,
И с переломленным хребтом, свороченною шеей
В руках могучих юноши он испустил дыханье.
И вдруг звериный слыша рев и шум борьбы с медведем,
Газель в испуге прыгнула из своего укрытья;
И закричал эмир: «Дитя! Смотри перед собою!»
Вперед помчался Дигенис, подобно леопарду,
И сделав несколько прыжков, сумел газель настигнуть;
Затем за ноги задние схватил газель он крепко
И так рванул, что разорвал все тело на две части[177]

.Кто в изумленье не придет пред милостью господней
И силу несравненную не возвеличит божью?
Невероятен подвиг тот и потрясает разум;
Как мальчик смог настичь газель — ведь не имел коня он
И как медведей он убил руками, безоружный?
Поистине, то бога дар, всевышнего десница.
Сколь славны ноги отрока, что с крыльями сравнятся,
Что обогнать сумели лань с чудесной быстротою,
Свирепых превзошли зверей в своем победном беге!
И все вокруг увидели деянья Дигениса
И чудом потрясенные, друг другу говорили:
«О, что за юноша предстал пред нами, матерь божья!
Как не похож он на людей, живущих в нашем мире;
Должно быть, бог его послал, чтоб храбрецы узрели
Забавы ратные его, погони и сраженья».
Пока вели такую речь родные Дигениса,
Из тростниковых зарослей вдруг лев огромный вышел;
Немедля обернулись все, на мальчика взглянули, —
Добычу он тем временем тащил через болото:
Рукою правою волок поверженных медведей,
А левою рукой газель убитую тащил он.
И крикнул дядя отроку: «Сюда, дитя, скорее!
На что нам звери мертвые? Ведь есть еще живые, —
С живыми биться следует, чтоб испытать отвагу!»
И мальчик дяде своему такой ответил речью:
«Желает если бог того, вершитель наших судеб,
И если мне сопутствуют родителей молитвы,
То мертвым будет этот зверь, подобно двум медведям», —
И устремился без меча отважно льву навстречу.
Но дядя посоветовал: «Возьми–ка меч с собою:
Ведь на две части, как газель, не разорвешь ты зверя!»
И сразу юноша в ответ сказал такое слово:
«О дядя, повелитель мой! Поможет мне всевышний,
И будет лев в моих руках, подобно той газели».
С собою меч он захватил, пошел на зверя прямо;
Когда ж приблизился ко льву, подпрыгнул тот высоко
И стал размахивать хвостом, бока свои хлестать им,
И двинулся на юношу с рычаньем кровожадным.
А мальчик нападенья ждал, высоко меч свой поднял,
На голову звериную обрушил он оружье,
Да так, что разрубил ее до плеч одним ударом.
И обратился Дигенис с такою речью к дяде:
«Мой повелитель золотой, узри величье бога:
Не лег ли бездыханный лев, подобно двум медведям?»
И поцелуями тогда отец его и дядя
Покрыли руки и глаза, покрыли грудь героя
И говорили так ему, исполнены веселья:
«Любой, кто красоту твою и дивное сложенье
Увидит, о любимец наш, не станет колебаться,
Но без сомненья все твои деяния признает».
И впрямь чудесным юноша сложеньем отличался,
С кудрями русыми он был и с черными бровями,
Как розовый цветок, лицо, глаза на нем большие,
И в сажень шириною грудь, подобная кристаллу[178].
Взирал на мальчика отец, безмерно веселился
И, радуясь, сказал ему с великим ликованьем:
«Невыносимо жар палит — настало время полдня,
Когда в болотистых местах приют находят звери.
Давай же отойдем к воде, дарующей прохладу, —
Лицо свое омоешь там, струящееся потом,
Одежды сменишь старые — ведь загрязнил ты платье:
Звериной пеною покрыл, окрасил львиной кровью.
Да! Трижды я благословен, родив такого сына,
И руки пусть отцовские тебе омоют ноги,
Свободна у меня душа от всех тревог отныне,
И посылать тебя смогу, не ведая заботы,
В набеги многократные на вражеские станы».