Читаем Памятники Византийской литературы IX-XV веков полностью

24. Тогда комит подвергает Киприана за каждое его слово еще более жестокому наказанию:

— Если я помогаю тебе достичь царства небесного, — сказал он, — то я усилю тебе мучение, и ты, конечно, будешь благодарен мне за такое благодеяние и милости, полученные тобою от меня.

Сказав так и приказав еще немного помучить Киприана, комит затем прекратил наказание, но не из человеколюбия, а по незнанию, что еще сделать, ибо он отчаялся увидеть в поведении святых какую–либо перемену. Поэтому комит приказывает отвести Киприана в тюрьму, а Юстину в монастырь, названный именем жены святого Терентия [149]; по прошествии нескольких дней Деций снова повелевает им явиться для повторного расследования их вины и говорит с притворной кротостью:

— Оставьте свое желание следовать за умершим человеком, не верьте в того, кто пожелал умереть ради вашей жизни; ведь не может быть жизнедателем тот, кто не смог помочь самому себе и спасти собственную свою душу.

25. Святые сочли это увещание бесполезным и бессмысленным, скорее даже нечестивым и зловредным и так ответили комиту:

— Как же ты, столь умный и проницательный человек, не знаешь, что бессмертное неотделимо от смертного? Разве тебе непонятно сокровенное учение того, кто на третий день смертию смерть попрал? Нет, ты, в самом деле, слаб умом и не можешь внять великому, благостному учению, и потому ты, хотя и смотришь, но не увидишь, и, будучи неразумным, не уразумеешь.

На это комит, не дожидаясь окончания их речи, тотчас воспламенился гневом, и его притворная кротость быстро исчезла; готовил он мученикам самую ужасную кару, приказав принести для них сильно раскаленную сковороду.

26. И вот первым смело вскочил на нее святой Киприан, а вслед за ним подвели Юстину. Увидев, что ею овладела робость, столь заметная по тому, как медленно и нерешительно Юстина приближалась, мученик ободрил ее словами и напомнил о прежних ее удивительных подвигах, о том, как она прогнала злых духов; этим он уничтожил в ней сомнение.

Такими словами Киприан ободрил Юстину. Потом они, вновь оградив себя словно оружием начертанием священного для них креста, встали на раскаленное железо, словно на росу, медленно покрывавшую его. Тогда судья, в крайнем изумлении, подумал, что это произошло не без волшебства, что здесь дело нечисто. К тому же некий Афанасий, один из сидевших рядом с комитом, приятель, разделявший его безумные мысли, воскликнул:

— Я сейчас докажу бессилие вашего Христа! —Сказал и тотчас довольно смело бросился на раскаленную, словно огонь, сковороду, призывая Зевса и Асклепия: Зевса как властителя воздушного и земного огня, Асклепия как признанного подателя здоровья. Но едва Афанасий коснулся огня, как тотчас, безумный, расстался с жизнью, по достоинству оценив помощь призванных им на подмогу защитников.

27. А святые долго и упорно стояли на сковороде, оставаясь невредимыми; огонь скорее озарял их, нежели обжигал. Ибо хотя пламя приближалось к ним, но оно теряло свою силу, словно благоговея перед общим владыкой и создателем, за которого Киприан и Юстина предпочли вынести такие страдания. И вот судья, увидев это удивительное, необыкновенное чудо, — то, что огонь, словно некое разумное существо, различает друга и недруга — святых оставляет невредимыми, щадит их, а Афанасия быстро предал смерти, — едва сам не задохнулся от дыма.

— Жаль мне друга, очень жаль, — сказал комит. — Я так горюю о нем. — И кликнув кого–то из своих родных, по имени Терентий, отозвал его в сторону спросить, что еще. предпринять против святых. Терентий ему ответил:

— Ни тебе, ни судьям я не советую столь безрассудно противиться истине; сила Христа явно необорима; позже ты увидишь, что будет лучше, если этих святых ты отправишь к царю и подробно ему все расскажешь, что ты проделал с ними, как применял все виды пыток и, наказывая их, своей жестокостью превзошел самих диких зверей; а на мучеников не подействовало ни одно из этих орудий пытки, они до сих пор остаются невредимы.

28. Выслушав Терентия, комит тотчас же посылает в Никомедию тогдашнему царю (это был Клавдий [150]) письмо следующего содержания:

Перейти на страницу:

Похожие книги

Политические мифы о советских биологах. О.Б. Лепешинская, Г.М. Бошьян, конформисты, ламаркисты и другие.
Политические мифы о советских биологах. О.Б. Лепешинская, Г.М. Бошьян, конформисты, ламаркисты и другие.

В книге рассматриваются научные, идеологические и политические аспекты послевоенного противостояния советских ученых в биологии и последующее отражение связанных с этим трагических событий в общественном сознании и в средствах массовой информации. В контексте последних утверждалось, что в истории отечественной биологии были позорные страницы, когда советская власть поддержала лжеученых – из наиболее осуждаемых говорят о Лысенко, Лепешинской и Бошьяне (1), продвигавших свои псевдонаучные проекты-мичуринскую биологию, учение о происхождении клеток из живого вещества, учение о связи «вирусов» и бактерий и т.  д. (2), которые они старались навязать взамен истинной науки (3); советская власть обвинялась в том, что она заставляла настоящих ученых отказываться от своих научных убеждений (4), т.  е. действовала как средневековая инквизиция (5); для этой цели она устраивала специальные собрания, суды чести, сессии и т.  д., на которых одни ученые, выступавшие ранее против лженаучных теорий, должны были публично покаяться, открыто признать последние и тем самым отречься от подлинного знания (6), тогда как другим ученым (конформистам) предлагалось в обязательном порядке одобрить эти инквизиторские действия властей в отношении настоящих ученых (7). Показано, что все эти негативные утверждения в адрес советской биологии, советских биологов и советской власти, как не имеющие научных оснований, следует считать политическими мифами, поддерживаемыми ныне из пропагандистских соображений. В основе научных разногласий между учеными лежали споры по натурфилософским вопросам, которые на тот момент не могли быть разрешены в рамках научного подхода. Анализ политической составляющей противостояния привел автора к мысли, что все конфликты так или иначе были связаны с борьбой советских идеологов против Т. Д. Лысенко, а если смотреть шире, с их борьбой против учения Ламарка. Борьба с ламаркизмом была международным трендом в XX столетии. В СССР она оправдывалась необходимостью консенсуса с западной наукой и под этим лозунгом велась партийными идеологами, начиная с середины 1920-х гг., продолжалась предвоенное и послевоенное время, завершившись «победой» над псевдонаучным наваждением в биологии к середине 1960-х гг. Причины столь длительной и упорной борьбы с советским ламаркизмом были связаны с личностью Сталина. По своим убеждениям он был ламаркистом и поэтому защищал мичуринскую биологию, видя в ней дальнейшее развития учения Ламарка. Не исключено, что эта борьба против советского ламаркизма со стороны идеологов на самом деле имела своим адресатом Сталина.

Анатолий Иванович Шаталкин

Документальная литература / Альтернативные науки и научные теории / Биология, биофизика, биохимия / История
Письма к Вере
Письма к Вере

Владимир и Вера Набоковы прожили вместе более пятидесяти лет – для литературного мира это удивительный пример счастливого брака. Они редко расставались надолго, и все же в семейном архиве сохранилось более трехсот писем Владимира Набокова к жене, с 1923 по 1975 год. Один из лучших прозаиков ХХ века, блистательный, ироничный Набоков предстает в этой книге как нежный и любящий муж. «…Мы с тобой совсем особенные; таких чудес, какие знаем мы, никто не знает, и никто так не любит, как мы», – написал Набоков в 1924 году. Вера Евсеевна была его музой и первым читателем, его машинисткой и секретарем, а после смерти писателя стала хранительницей его наследия. Письма Набокова к жене впервые публикуются в полном объеме на языке оригинала. Подавляющее большинство из них относится к 1923–1939 годам (то есть периоду эмиграции до отъезда в Америку), и перед нами складывается эпистолярный автопортрет молодого Набокова: его ближайшее окружение и знакомства, литературные симпатии и реакция на критику, занятия в часы досуга, бытовые пристрастия, планы на будущее и т. д. Но неизменными в письмах последующих лет остаются любовь и уважение Набокова к жене, которая разделила с ним и испытания, и славу.

Владимир Владимирович Набоков

Документальная литература / Биографии и Мемуары / Документальная литература / Прочая документальная литература / Документальное