Памятники Византийской литературы IX-XV веков

Пока это происходило, случилось туркам — их было около двух сотен — выйти на грабеж продовольствия; идя своей дорогою, они торопились вперед, не обратив никакого внимания на проходивших здесь ромеев. Но какой–то поселянин, трудившийся на пашне, увидал турок и, думая, что это кто–то из приглашенных [для переговоров], крикнул им, подозвал к себе и обещал показать великого доместика [277]. Турки пришли к тому хозяину и, как только узнали, что у него в гостях великий доместик с немногочисленной свитой, поспешно окружили дом и заняли все выходы. Напасть же они не решались из страха перед находившимися в доме.

Когда в доме узнали о случившемся, одни, самые мужественные и смелые, тотчас схватились за оружие, другие бросились бежать (ведь это была толпа самых случайных людей, в большинстве своем батраки); третьи, хотя и отличались от остальных огромным ростом, чем немало гордились перед войском, решили ни в коем случае не вступать в бой с неприятелем, а лучше сложить оружие и сдаться варварам, взяв с них клятву, что их не убьют. При таком предложении поднялся страшный шум: одни одобряли это мнение, другие колебались. Доблестный же Алексей, водворив тишину, так обратился к ним:

10. — По–моему, совсем не попытаться отразить врагов, а отдаться в рабство и попасть в руки врагов — значит навлечь на себя обвинение в трусости и проявить полное неразумие. Я думаю, что так никогда не поступали не только доблестные ромейские мужи, но и благородные, мудрые жены. Ведь мы не только перенесем тяжкие муки, но лишим себя человеческого сострадания и в будущем не удостоимся похвал; кто храбро сражался и погиб смертью, достойной своего благородного происхождения [278], тем сострадают простые люди, мудрецы воздают им хвалу, все их прославляют. Но кто сам себя отдал в рабство и отдался врагам, те не получают потом никакого прощения и вызывают к себе презрение. Нам надо стремиться к одной цели: либо красиво жить, либо красиво умереть, вот о чем речь.

Итак, если вы согласны со мной, то те, у кого есть оружие для рукопашного боя, пусть берут его и встают у выхода, а те, у кого лук и стрелы, поднимаются на кровлю. Все же батраки, и кто не может сражаться, и все боеспособные, у которых нет коней, но есть мулы, встанут позади нас. Затем стоящие наверху пускают во врагов стрелы, мы же, отворив ворота, движемся на них со всей быстротой конского бега. Как только враги побегут и окажутся далеко от проходов, стоящие наверху пусть спускаются и, оседлав коней, выступят и присоединятся к остальным. Свернув с дороги, пусть они строятся в фалангу. Кроме того, пусть никто не нарушает строя и все держатся вместе. Но когда мы двинемся на врагов, пусть фаланга медленно идет за нами; когда же враги на нас устремятся, — остановимся. А поскольку рядом узкие улицы, то как только мы окажемся там, сойдем с коней. И я убежден, что враги не посмеют к нам подступиться.

11. Так сказал Алексей, и все повиновались ему. Одни поднялись на кровлю и оттуда метали стрелы, другие отворили ворота и с неимоверной быстротой ринулись на врагов. Тогда турки, напуганные столь внезапным нападением, потеряли всякое мужество и обратились в бегство. А все, кто был в доме, осмелели, вышли и направились по дороге, строем фаланги. Двигались они быстрее, чем следовало. Но варвары, далеко уйдя от опасности, вновь осмелели и стали убеждать друг друга повернуть назад и пойти на своих преследователей, тем более, ведь они видели, что ромеев не более двадцати человек. И вот, повернув назад, турки спешили окружить ромеев; ромеи в беспорядке побежали и отступили, но когда они оказались близко от своих, снова со стремительной быстротой ринулись на врагов, и варвары побежали. Потом неприятели вновь повернули назад. Так много раз и те, и другие пытались одолеть друг друга. Но турки, видя, что ромеев немного (ведь даже построившихся в фалангу было всего около пятидесяти всадников), их же — огромное множество, оставили тех и двинулись на фалангу; бросив свой обычный клич, варвары наступали и стреляли из луков. Тогда, испугавшись, что строй будет разорван, ромеи отступили и уже бросились бежать и погибли бы окончательно, если бы вскоре не прибежали оба брата с немногими, кто был с ними, и не помогли бы всему отряду; братья закричали бежавшим, приказав им остановиться, если они не хотят остаться без их помощи.

12. В это время произошло нечто удивительное. Среди царских евнухов был один человек, высокий и сильный, удивлявший своим видом. Глядя на него, люди всякий раз переговаривались: какой же враг устоит перед столь сильным мужем? Ведь от одного его взгляда и рева все обратятся в бегство.