Пан Володыёвский

Все смотрели на нее и переглядывались, никак не могли взять в толк, то ли она разума лишилась, то ли говорит правду, но тут вслед за Басей в дверях появился и Володыёвский.

– Михал! – воскликнул стольник, снова обретя дар речи. – Правду ли мы слышим?

На это маленький рыцарь отвечал торжественно:

– Бог сотворил чудо, и вот мое утешение, моя любовь, мой клад бесценный!

После этих слов Бася бросилась к нему как серна.

Тем временем маска удивления спала с лица Заглобы, его белая борода затряслась, и, широко раскрыв объятия, он сказал:

– Неужто это правда? Гайдучок, Михал, дети мои, идите ко мне. А то разревусь, ей-ей, разревусь…

Глава XXI

Он ее без памяти любил, и она его не меньше, и было им хорошо вместе, только детей Бог не дал, хотя уже четвертый год пошел после свадьбы. Зато хозяйством занимались с великим усердием. Володыёвский купил на свои и Басины деньги несколько деревенек вблизи Каменца, и обошлись они ему недорого: в тех краях уже кое-кто, опасаясь турецкого нашествия, спешно распродавал имущество. В имениях своих маленький рыцарь вводил строгие военные порядки, неспокойный люд усмирял, отстраивал спаленные хаты, сооружал фортеции, то есть оборонные крепостцы, куда назначал временные гарнизоны из своих солдат, – словом, как в былые времена ревностно защищал отечество, так теперь рьяно хозяйствовал, не выпуская, впрочем, из руки сабли.

Слава его имени служила наилучшей защитой его владениям. С некоторыми мурзами он, по обычаю, лил воду на сабли и заключал побратимство, иных бивал. Своевольные казацкие отряды, разрозненные ватаги ордынцев, степные разбойники и головорезы с бессарабских хуторов трепетали при одном упоминании о «Маленьком Соколе» – и потому табуны его лошадей и гурты овец, буйволы и верблюды без опаски бродили по степи. Даже соседей его уважали. Состояние пана Михала при помощи дельной супруги умножалось. Он был окружен почетом и любовью. Родимая земля наградила его высоким званием, гетман его любил, хотинский паша, вспоминая о нем, губами чмокал, в далеком Крыму, в Бахчисарае, с почтением повторяли его имя.

Хозяйство, война и любовь – вот чем теперь заполнена была его жизнь.

Знойное лето 1671 года застало чету Володыёвских в родовой Басиной деревне Сокол. Деревня эта была жемчужиной их владений. Там они пышно принимали приехавшего их навестить Заглобу, которому ни дорожные тяготы, ни преклонный возраст не помешали исполнить торжественное обещание, данное Володыёвским на свадьбе.

Однако шумным пиршествам и радости хозяев по поводу приезда дорогого гостя вскоре пришел конец: от гетмана был получен приказ, согласно которому Володыёвский назначался комендантом в Хрептёв, где ему надлежало нести сторожевую службу, охранять молдавскую границу, собирать слухи, ползущие из пустыни, отгонять случайные чамбулы и очистить округу от гайдамаков.

Маленький рыцарь, будучи солдатом, беззаветно преданным отчизне, немедля приказал челяди согнать стада с лугов, навьючить верблюдов, вооружиться и в полной готовности ждать выступления в поход.

Но сердце его разрывалось при мысли о разлуке с женой, которую он любил мужней и отцовской любовью – так любил, что просто дышать без нее не мог, а брать с собой в глухие и дикие ушицкие пущи и подвергать опасностям не хотел.

Однако Бася уперлась, что поедет с ним.

– Подумай, – говорила она, – неужто мне спокойней здесь оставаться, нежели там, под охраной войска, подле тебя жить? Лучше твоего шатра мне не надобно крова: я за тебя для того пошла, чтоб делить с тобой и лишения, и труды, и опасности. Здесь меня тревога сгложет, а там, рядом с таким воином, я буду себя в безопасности чувствовать, как королева в Варшаве; ну, а скажешь в поход идти, пойду и в поход. Да я тут без тебя глаз не сомкну, куска не проглочу. Все равно не выдержу и полечу в Хрептёв, а прикажешь меня не пускать, у ворот заночую и до тех пор стану тебя упрашивать да слезы лить, пока ты не сжалишься.

Володыёвский, ошеломленный таким взрывом чувств, схватил жену в объятия и стал осыпать жаркими поцелуями ее розовое личико; она тоже в долгу не осталась.

– Я бы не противился, – сказал он наконец, – если б нас обычная сторожевая служба ждала да схватки с ордынцами. Людей там и впрямь будет достаточно: со мной пойдет хоругвь генерала подольского и еще одна, пана подкомория, а кроме того, Мотовило со своими казаками и Линкгаузовы драгуны. Разом около шестисот солдат, а с обозными и вся тысяча наберется. Я другого боюсь: хоть горлопаны из варшавского сейма в это не желают верить, но мы здесь, на окраинных землях, в самом скором времени ожидаем начала большой войны со всею турецкой ратью. Это и пан Мыслишевский подтвердил, и хотинский паша каждый божий день повторяет, да и гетман полагает, что султан не оставит Дорошенко без помощи и объявит войну – великую войну! – Речи Посполитой. И что тогда мне с тобою делать, милый мой цветочек, praemium мой, дар Божий?

– Что с тобой станется, то и со мною. Не хочу иной судьбы, твою хочу разделить…

Тут Заглоба, до тех пор молчавший, сказал, обратившись к Басе: