Пандемия

— А если я скажу тебе, что есть группа ученых и мыслителей, людей вроде нас с тобой из разных стран мира, которые разделяют твою точку зрения, считая, что человечество представляет угрозу само для себя? Что, если эта группа работает над вторым Манхэттенским проектом, технологией, призванной в будущем спасти весь род людской? Этим устройством будут управлять его создатели, мыслители, руководствующиеся исключительно общим благом, а не национализмом, религией или наживой.

— Если такая группа действительно существует, я был бы рад узнать о ней побольше.

* * *

Через несколько месяцев они вместе отправились в Лондон. Облик города неприятно поразил их. Война, особенно операция «Блиц»[17], сровняла с землей целые районы. Тем не менее непрерывные воздушные налеты не сломили британцев. Они восстанавливали город.

В час ночи двух гостей отвезли на машине в частный клуб. Они поднялись по широкой лестнице в зал для торжеств, посреди которого стояли кафедра и несколько рядов стульев. Над помостом висели эмблемы, украшенные девизом «Разум — этика — наука». Приглашенные, около шестидесяти человек, молча вошли в зал и заняли места.

То, о чем в тот вечер говорил лектор, необратимо изменило жизнь Роберта.

* * *

Через месяц Роберт и его жена Сара перебрались в Лондон. Количество университетов в этом городе было самым высоким в мире, и по протекции членов «Китиона» Роберту сразу же предложили несколько мест. Он поступил на работу в Королевский колледж и время от времени публиковал научные статьи; его реальная деятельность происходила тайно. Регламент большей частью был скопирован с Манхэттенского проекта — обособленные группы ученых трудились над созданием отдельных компонентов одного более крупного устройства. Роберт лишь знал, что оно призвано спасти человечество от самого себя, от смертельного оружия, которое он помогал создавать во время войны. Работа над «Зеркалом» вылечила его от депрессии, в которую он погрузился после ядерной бомбардировки Японии. Он считал, что создает противоядие от яда, который сам впрыснул в вены мира.

Его окрыляла надежда.

Жена тоже нашла работу по душе — добровольцем в одном из многочисленных сиротских приютов. Роберт с женой много лет тщетно пытались завести ребенка. Сара тяжело переживала бесплодие, стать матерью было ее заветной мечтой. Одним субботним днем она попросила мужа поехать с ней в приют. Заведение помещалось в бывшем отеле, неказистом, но не грязном. Он повстречался с несколькими детьми, почитал им вслух, раздал игрушки и детские книжки, которые жена захватила с собой. В следующую субботу Сара опять попросила мужа приехать с ней в приют. И еще раз через неделю. Вскоре такие поездки превратились в семейный ритуал. Роберт догадывался, к чему ведет дело жена, и заранее приготовил ответ.

После обеда в воскресенье безо всякого вступления Сара спросила его, словно ища подтверждения давно принятому решению:

— Я считаю, мы должны его усыновить.

— Разумеется, — ответил Роберт, не отрываясь от газеты.

* * *

Мальчиком, которого они усыновили, был я. Вы не поймете, что это для меня значило, не зная о том, что произошло во время войны.

Глава 78

В день нападения Германии на Польшу из Лондона эвакуировали детей. Слухи о массовой эвакуации ходили уже несколько месяцев.

Между отцом и матерью произошла ссора. Я был слишком мал, чтобы понять, о чем они спорили. Позже я узнал правду: мой отец настаивал, чтобы мать уехала из Лондона вместе со мной. Она была доцентом Лондонской школы востоковедения и африканистики, владела иностранными языками — японским, арабским, немецким — и преподавала их. Школу переводили в Крайст-Черч-колледж в Кембридже. Хотя эвакуации подлежали все лондонские колледжи и университеты, мать хотела остаться и работать на оборону. Она была ужасно упряма.

Отец тоже был не подарок, он служил капитаном в британской третьей пехотной дивизии под командованием Бернарда Монтгомери. Но в тот вечер ему пришлось уступить.

На следующее утро мать отвела меня на вокзал. Дети стояли в бесконечной очереди. Впоследствии я узнал, что эвакуацию назвали операцией «Крысолов», перемещение охватило 3,5 миллиона человек. Только за первые три сентябрьских дня Лондон покинули полтора миллиона жителей, в том числе 800 тысяч детей школьного возраста и более 500 тысяч женщин с маленькими детьми, 13 тысяч беременных и 70 тысяч инвалидов. Вместе с ними переехали 100 тысяч учителей и обсуживающего персонала. Казалось, весь Лондон был вовлечен в это колоссальное мероприятие.

К моей куртке булавками прикрепили плакатик с моим именем, на шею повесили картонную коробку. В ней лежал противогаз — мрачное напоминание, что я отправлялся не на пикник. Многие дети доставали противогазы, натягивали их на лицо, дурачились. Мне было всего пять лет; надо признать, что я тоже последовал их примеру.