Пандемия в зените

– Нам пока надо в этом санатории «отдохнуть», но это временно. Я вытащу вас с Таней отсюда, обещаю, просто потерпите. У тебя я вижу доля полегче, чем мне выпала. Сидишь тут себе, прохлаждаешься.

За спиной послышались шаги, и Додж напряженно прижал уши. Ученый услышал скрипучий голос Пушкина:

– А, вот, ты где? Надо воды в баню натаскать и дров наколоть. Копыто уже рубит, а ты иди к колонке.

– Понял, – Хаимович почесал подбородок собаке и тяжелым шагом направился в новый наряд.

– Это твой кобель, значит?

– Ну да…, – Альберт Борисович обернулся и остановился, чувствуя неладное.

– Беркут сегодня в сторону цивилизации собирается двинуть, дня на три-четыре сказал. Оружие поискать, может, лошадей или еще какую живность полезную. Просил собак не кормить, чтоб злее были. Он их на зомбаков натравливать любит. Так что ты смотри, своего не балуй харчами, диета у него тут пока.

– А ты с Беркутом не едешь? – как бы между делом поинтересовался профессор.

– Нет, с ним Бак и Шапи только, – простодушно проболтался кучерявый.

Хаимович бросил грустный взгляд на вольер Доджа:

– Ясно, а кто главный за Беркута остается?

– Сапёр.

Альберт Борисович вспомнил, что Сапёром называли бойца, который входил в ближайшее окружение Беркута. Но ученый не знал, что Сапёр был тем самым автоматчиком, который хотел добить раненого профессора на дороге, если бы ему не помешал однорукий Бак.

Следующие пару часов прошли в тяжелой монотонной работе, которая, однако, не мешала Хаимовичу обдумывать план побега. «Если главного не будет, то бдительность в лагере ослабнет. Этого Сапера не так боятся, как Беркута. Значит, надо бежать сегодня же ночью. Хоть Пушкин и сказал, что они на несколько дней уезжают, но планы могут перемениться, нельзя упускать шанс. Вот только Додж, Додж, Додж… Беркут заберет его с собой, я не смогу ему помешать. Что же делать?» – вопрос с четвероногим другом больше всего занимал Альберта Борисовича.

Он уже успел приметить место, где лучше выбраться за периметр, продумал время и что сказать Тане. Но вот как поступить с Доджем не мог придумать: «Бежать без Доджа или ждать другого момента? Но вот когда представится этот «другой момент»?

Хаимович кожей чувствовал, что каждый день в этом поселке мог стать для него последним. Беркут больше не разговаривал с ним, но профессор несколько раз ловил на себе тяжелый взгляд своего бывшего подопытного и понимал, что в любой момент главарь может начать ставить «опыты» над ним. Вернее, он уже начал, неспроста ученому поручали самую тяжелую и грязную работу.

Наконец, этот мучительный день закончился. Альберт Борисович умылся и с трудом доплелся до столовой. Сегодня ужин показался ему вкуснее. Хаимович сидел в компании Копыта и еще нескольких мужиков и постоянно следил взглядом за Таней. На выходе из столовой он шепнул девочке: «через тридцать минут подойди к поленнице, где дрова лежат. Поняла?»

Затем профессор торопливым шагом направился к Доджу. Он не заметил Беркута за ужином и боялся, что главный уже уехал, прихватив с собой собак. Но его боксер и все остальные звери сидели в своих загонах, как ни в чем не бывало. Альберт Борисович понимал, что прямо сейчас идет прощаться с четвероногим другом. Он остановился рядом со штакетником, пес стал тыкаться носом между деревяшек. Хозяин просунул кусок хлеба, намазанный тушенкой, и собака радостно заурчала. Хаимович заморгал и почувствовал, как из правого глаза капнула слеза и покатилась по его колючей бороде. Мужчина стиснул зубы и как мальчишка зашмыгал носом, чтобы не расплакаться:

– Дружище, ты извини. Похоже, сегодня придется расстаться. Нам ночью надо уходить, иначе меня в любой момент могут в расход пустить. Тебя тут будут беречь, ты сильный, умный, породистый. Прости, я тебе уже однажды оставил у Андрея и думал, что больше не увижу. Но ты смог вернуться… может, и в будущем мы еще встретимся, – ученый проглотил комок и немного отдышался, сердце сдавило, глаза щипало от слёз, он ничего не мог с этим поделать.

– Тебя сегодня заберут на охоту, будь осторожен. Ты – самый лучший мой пес…

Казалось, что боксер понял лова хозяина и тревожно заскулил. Он стал грызть деревянную решетку и скреб лапами землю под калиткой, пытаясь выбраться на свободу. Человек посмотрел в глаза четвероногому другу, просунул пальцы в штакетник и почесал Дожу нос.

Уже стемнело, Хаимович заметил, как около поленницы мелькнул маленький силуэт. С огромным камнем на душе Альберт Борисович простился с собакой и быстро зашагал вперед. За спиной раздался тоскливый лай боксера, но профессор не обернулся.

Таня уже ждала наставника, чувствуя, что он хочет сказать что-то важное. Ученый осмотрелся вокруг, убедился, что они одни, прикрыл рот ладонью и прошептал:

– Сегодня мы сбежим. В два часа ночи я буду ждать тебя на этом месте. Притворись что спишь, но не закрывай глаза. Ровно в два, запомнила?

– Да, у нас в доме есть часы, у них стрелки светятся, – радостно ответила малышка и хлопнула в ладошки.

– Наш рюкзак с вещами у тебя?

– Ага, под кроватью лежит.

– Его кто-то видел, смотрел?