Пандемия в зените

Эпизод 86. Пока не крикнул петух

Лев Николаевич осматривал окрестности рядом с поселком. Сейчас поле заросло травой, но вскоре они распашут его и посеют озимые, а вон там сделают пастбище. Пока коров и овец мало, но на следующий год ожидается пополнение, хозяйство будет расти. Придется вновь возвращаться к аграрному строю, но это казалось не самым страшным, главное – пережить эту зиму, а дальше должно пойти легче – такие планы строил на будущее президент.

Погода испортилась с самого утра. Тучи сгустились, порывистый ветерок поднимал пыль над дорогой, все указывало на то, что скоро соберется дождь. Настроение Льва Николаевича тоже нельзя было назвать безоблачным. Что-то угнетало и волновало его. Он вспомнил о жене и дочке, попытался представить их лица, но почему-то видел лишь размытые силуэты.

«Эх, если бы я тогда все сделал вовремя, это я виноват в их смерти», – укорял себя президент. Он свернул с грунтовой дороги и пошел через поле, вырывая с корнем стебли высокой травы и отбрасывая её в сторону. Корнилов вновь напряг память, силясь в деталях вспомнить лица жены и дочки, как вдруг увидел вдалеке две фигуры. Он понял, что это женщина с ребенком, и пошел в их сторону.

– Хм, что тут делают Марина с Ксюшей? Одни, без охраны? Что-то случилось в поселке? Почему их послали за мной? – он задавал себе на ходу эти вопросы и удивлялся, почему они стоят на месте, а не идут к нему. Приблизившись, Лев Николаевич понял, что это не Марина с Ксюшей, а другие люди. В них было что-то родное и близкое, но вместе с тем чужое и забытое.

Наконец, он узнал жену и дочь. Они стояли перед ним как живые. Девочка взяла маму за руку, подпрыгнула и помахала отцу. Она звала его к себе. Вместе с тем лица их оставались такими же смазанными и нечетким, хотя теперь он точно знал, что это его семья.

Президент осторожно подошел к ним почти вплотную. Дочка протянула руку, схватила его за рукав и весело засмеялась:

– Папа, папа, ты пришел, а мы тебя искали…

Супруга обняла его за пояс и положила голову на плечо. Он вновь услышал их голоса, но по-прежнему не мог разглядеть лиц, как будто зрение изменило ему.

– Вы… здесь… как? – дрожащими губами прошептал Корнилов.

– Мы скучали, – сказала дочка своим нежным голоском.

– Я тоже, олененок, – чуть не плача, ответил отец.

– Но ты нас забыл, – в голосе жены послышалась горечь и обида, – у тебя теперь другая семья, я знаю.

– У меня только наш сын, – возразил Лев Николаевич.

– Нет, это не так, ты сам знаешь. Есть другая женщина, к которой тебя тянет.

В её словах не чувствовалась ревность, лишь только легкий упрек, но все равно он ощутил себя очень виноватым.

– Да ладно вам. Мамочка, папочка, не ссорьтесь! Теперь все будет хорошо. Мы снова станем вместе, – девочка повисла у отца на шее и рассмеялась.

– Вместе? Как? – пробормотал президент, и посмотрел на супругу, надеясь, что она всё объяснит ему.

– Не бойся. Ты же любишь нас? Мы же семья? Ты хочешь, чтобы всё стало как раньше?

– Да… но, подожди, нет… вы же… вас же нет, – пробормотал он в ответ и почувствовал, как леденеют руки жены и дочки. Лев Николаевич попытался сделать шаг назад, но они еще крепче вцепились в него, продолжая спокойно и ласково улыбаться.

В этот момент Корнилов повернул голову и увидел, как вдалеке колышется огромная масса людей. Мужчины и женщины, дети и старики сбились в гигантскую толпу и медленно брели в их сторону. Зомби, зомби, сотни, тысячи зомби, они словно лавина неторопливо сползали с холма. Все это стадо издавало какой-то невнятный пугающий звук, тысячи дыханий, хрипений и стонов сливались в один протяжный леденящий кровь гул.

Зараженные двигались медленно, их движения казались неспешными и даже неуклюжими, но несмотря на это, силуэты на удивление быстро приближались. Целая армия, которая не знала ни страха, ни жалости, которой управлял лишь голод и злоба, надвигалась на их поселок. Серые равнодушные лица, сгорбленные шатающиеся фигуры и тусклый бессмысленный отрешенный взгляд. Взгляд, который вспыхивал жаждой крови, стоило лишь людоедам заметить добычу. И они ее заметили. Инфицированные перешли на бег, как только увидели президента, а он даже не мог пошевелиться.

Лев Николаевич почувствовал, что его ноги стали словно ватные. Силы внезапно оставили тело, он походил на пластилиновую куклу, которая размякла от жары. Руки жены и дочки держали его словно тиски, до боли впиваясь своими ногтями в кожу.

– Отпустите! Хватит, отпустите меня, пожалуйста, – прохрипел Корнилов.

Но они молчали, смотрели ему в глаза и улыбались. Лица стали проясняться, и, наконец, президент смог разглядеть их подробно. Он вздрогнул. В последний раз он видел эти лица перед смертью супруги и дочери. Свинцово-серая кожа шелушилась, нос заострился как у покойников, глаза покраснели и воспалились. Словно маска смерти отпечаталась на их красивых нежных чертах. Лев Николаевич вспомнил, как убил их своими руками и закричал: