Пандемия

В этот момент послышался шорох и лязг открываемого засова. В проеме было светло, и в комнату вошли охранники. Николай не запомнил лиц тех, которые приходили с врачом, но кажется, это были те же самые. Они молча осмотрели сидящих по стенам молодых людей и, подойдя к Инге, приподняли её. Она дико заорала.

— Нет, отпустите меня. Мама, мама. Пожалуйста, отпустите меня, — и вдруг осеклась. Один держал её за руки, другой за ноги. Двое других, стояли в дверях и молча следили за остальными. Ингу вынесли и перед тем как закрыть дверь, один из охранников произнес:

— Радуйтесь, меньше народу, больше кислорода, — и заржал от собственной шутки.

Наступила гробовая тишина, в которой было слышно лишь мерное капанье воды. Впрочем, это были глюки. В помещении было сухо и, проведя рукой по лбу, Николай понял, что это капал пот. Ему вдруг сделалось невыносимо жарко, и он подумал:

— Так просто, взяли, вынесли, отрезали кусок тела и выкинули или закопали остальное, то, что не понадобилось. Совсем скоро наступит и его черед…

—----

— Да, дело заведено по факту пропажи Гладышева Николая Витальевича, 1988 года рождения, русского, уроженца города Москвы. Хорошо, товарищ майор, передам. Понял, слушаюсь, — Павел повесил трубку и задумался:

— Итак, что мы имеем. Пропал семнадцатилетний паренек. Сотовый телефон был выброшен в предполагаемом месте исчезновения. Место для этого, кстати, весьма подходящее. Ограбление исключается, так как тогда зачем было выбрасывать телефон. Он хоть и копеечный, но все же, скупщики за него рублей триста дадут от силы, значит причина другая. Вопрос — какая?

Ручка, которую Павел держал между пальцами, вращалась и чем быстрее, тем все больше он погружался в размышления. В этот момент в кабинет вошел лейтенант Соловьев.

— Здоров, мыслитель.

— Привет.

— Как дела?

— Да вот, подкинули дело об исчезновении парня.

— Папаша при деньгах или как? Может вымогательство?

— Да нет, какое там вымогательство. Живет вдвоем с матерью. Она, простой служащий. Был у неё дома. Обстановка на уровне восьмидесятых.

— Что ты говоришь, а у тебя супер-пупер и плазменный в сто шесть см на стенке висит?

— Тебе все шутки, а мне капитан сунул дело и говорит, ты у нас на психолога учишься, вот и разберись.

— Старших слушаться надо. Капитан мудрый человек, он знает, кому дохляк подсовывать.

— Да пошел ты, — Павел улыбнулся, и добавил, — Ты все, домой?

— Пора, меня супруга ждет, а я тут с тобой лясы точу.

— Ладно, давай, Маше привет.

— Обязательно, пока.

Он закрыл дверь, и Павел остался снова один.

Так что же мы все-таки имеем, снова начал он, и перевернул лист дела. Осмотр места предполагаемого исчезновения показал, что рядом с отпечатком ботинка, в который был одет пропавший Гладышев, обнаружены многочисленные собачьи следы. Судя по отпечаткам, они принадлежат собаке породы ирландский сеттер. Кроме того, выявлены следы, принадлежащие людям, возможно присутствовавшим в этом месте в момент исчезновения Гладышева.

Опрос случайных прохожих, которые выгуливали собак в период осмотра места, где был найден телефон Гладышева, ничего не дал.

— Итак, — мысленно произнес Павел, — дело действительно дохлое, и в каком направлении работать, совершенно непонятно. Если телефон выбросили, значит явно не ограбление. Мать, простой служащий, следовательно, похищение с целью выкупа маловероятно, хотя, надо бы проверить, где она работает и чем занимается. Может от неё зависит кто-то или что-то, например какая-нибудь экспертиза или подписание акта, да мало ли чего? Решили таким образом нажать на принципиальную дамочку. Может такое быть? — в элементе.

— Хорошо, а что еще?

— Ничего. Ноль, Зеро. Даже противно, что не за что ухватиться. Стоп, а зачем собака?

— Собака, собака, может это просто совпадение. Гуляли с собакой, подошли, время спросить или… Отвлекающий маневр, чтобы легче было организовать похищение? Но для чего, кому это надо? Ребус, кроссворд. Нет, пожалуй, надо завтра с утра пройтись основательней по тем местам, где найден телефон.

—----

— Интересно, какой сейчас час? — подумал Николай. Лежать на бетонном полу на тонкой, провонявшей потом подстилке, было противно и непривычно. Кости ныли, но сидеть было и того хуже. Непреодолимо тянуло в сон, веки смыкались сами собой, и тебя неудержимо валило набок. Упасть и удариться головой о бетонный пол было проще простого.

— Эй, не спишь?

— Вить, это ты?

— Я.

— Не могу заснуть. От этого пола, все кости ноют.

— Ты что, никогда не спал на полу?

— Нет, не приходилось, а ты что спал?

— Бывало, в деревне к бабке ездил, так там, на печь заберешься и спишь. Подстилка тонкая, разве что теплее, чем здесь, а так, то же самое.

— Не знаю, я ни разу в жизни на печи не спал.

— Слушай, а я в Москве ни разу не был.

— Серьезно?

— Честно. Все собирался, и так ни разу не съездил.

— Слушай, так ведь Тверь совсем недалеко от Москвы, или я ошибаюсь?

— Электричкой два часа с небольшим.

— И че, ты в Третьяковке, Пушкинском, не был?

— А ты был?