Пандора

Дора рассеянно листает страницы альбома, рассматривает свои прежние работы. Самые последние она сделала для мистера Клементса – ей надо вернуться к нему хотя бы для того, чтобы отдать ему эскизы и получить причитающиеся ей деньги, – но есть еще и другие эскизы, придуманные раньше: колье из канители со стеклышками вместо драгоценных камней (починенное и висящее сейчас у нее на шее), три пары серег, браслет из томпака с гранатами, две броши в стиле воксхоллского стекла, шейная лента с фальшивыми агатами.

Она открывает последние страницы альбома. С рисунками пифоса.

Вот общий абрис, вот эскизы резных сценок. А вот и сами сценки. Дора внимательно их разглядывает, и в глубине души ощущает гордость: как же точно она прорисовала все детали. Всего сценок на пифосе было четыре, но она успела скопировать только три. Она вспоминает слова Лотти о том, что Иезекия собирается вскоре увезти пифос и тогда у нее больше не будет возможности закончить рисунки.

Но, думает она, так ли уж это плохо? Она получила от пифоса все, что ей требовалось. Ей больше не нужны эти наброски – только Эдварду они могут сослужить какую-то пользу. Дора закрывает глаза. Она все еще сердится на Эдварда за обман, но ее гнев угасает, точно на обожженную кожу наложили холодную влажную повязку.

Вы глубоко ошибаетесь в своих подозрениях.

А в чем состоят ее подозрения? Что он использовал сведения о контрабандной торговле Иезекии для исследования, которое могло бы помочь ему сделать карьеру? Но ведь это правда. А что еще? Что еще он намеревается сделать? Сдать ее дядюшку властям, а вместе с ним и саму Дору?

Это предположение просто не укладывается у нее в голове. Это противоречит всему тому, что ей уже известно о нем как о человеке. Друге. Не будь Эдварда, она бы не находилась сейчас в Клевендейле, на безопасном расстоянии от Иезекии. Если бы он желал ей зла, он бы уже его причинил. Дора со вздохом закрывает альбом. Нет, она должна закончить рисунки ради Эдварда. В конце концов, она ему обещала. Кроме того, есть и еще одна причина.

Дора устало снимает очки и, сунув одну дужку в рот, покусывает ее.

Почему же, думает она, Иезекия так долго не продавал пифос? Чем он, скажите на милость, все это время занимался в подвале? И зачем обыскивал ее комнату на чердаке? Зачем убил Гермеса? Она не понимает. Это кажется ей бессмысленным. А чтобы разобраться, ей надо вернуться в магазин – и поскорее.

Когда дверь открывается, Дора подскакивает от неожиданности и вопросительно смотрит на вошедшего. Вошедшую. На пороге стоит миссис Хау, которая явно без особого энтузиазма отнеслась к новости, что Дора в обозримом будущем останется гостьей особняка. Брови миссис Хау вздернуты так высоко, что Дора опасается, как бы они не исчезли в волосах.

– Вас хочет видеть леди Латимер, мисс.

– О! – Дора встает. – Прошу вас, – добавляет она смущенно, потому как не привыкла давать указания слугам, – пригласите ее сюда.

Пожилая дама входит, тряся перьями сиреневого и розового цветов и расточая лавандовый аромат. Позади нее маячит лакей Горацио.

– Мисс Блейк! – восклицает дама, на чьей голове опасно колыхается белый парик. – Почему мне пришлось тащиться чуть ли не через весь город?

– Простите, мадам?

Леди Латимер бросает на нее раздраженный взгляд.

– Я приехала в ваш магазин, а там какая-то неотесанная служанка заявила, что вы просили всех, кто интересуется вашими изделиями, направлять в этот дом. Полагаю, раз я вас нашла, значит, приехала по верному адресу. – Дора кивает, и лицо старой дамы светлеет. – Но это крайне неудобно. Вы хоть представляете себе, мисс, какое плотное движение на улицах в такое время дня?

– Боюсь, нет, мадам.

– Разумеется, нет. – Леди Латимер бегло оглядывает комнату, находит глазами второй стул, обитый узорчатым шелком, и стремительно идет к нему. Горацио тотчас следует за ней. Когда старая дама доходит до стула, лакей изгибается и ловко приподнимает ее пышные юбки.

– Опустить! – дает ему указание леди Латимер, и, когда она усаживается на стул, Горацио выпускает из рук юбки. Розовый шелк шуршит, опадая к ее ногам.

Доре приходится прикрыть рукой невольную улыбку, но вдруг ее охватывает чувство благодарности. Сейчас она впервые за два последних дня улыбнулась.

– Ну что ж, – озираясь, говорит леди Латимер. – Очаровательная комната, должна заметить. – Ее взгляд устремляется на шкаф рядом с бюро, за которым сидит Дора. – Какие милые глобусы, – замечает дама, кивая на выстроившиеся шеренгой шары на подставках. Потом ее внимание вновь возвращается к Доре. – А теперь расскажите мне, мисс, почему вы здесь.

Объяснение уже вертится на кончике ее языка, и это чистая правда, или, во всяком случае, один из ее вариантов.

– У меня возникли разногласия с моим дядей, леди Латимер. И я сочла, что для меня было бы лучше пожить пока в другом месте, пока я не обзаведусь собственным домом.

Ее светлость взмахивает рукой, унизанной кольцами.