Пандурочка

— Будут коли еще нужны деньги, — заговорил он, — напишите… Князь приказал выдавать, сколько бы ни потребовалось. А главное вот что, голубчик… Если капитан краденую жену отринет и вновь назад принять не пожелает, то ей надо хлопотать о разводе, а затем искать себе жениха и второго мужа… А когда она такового найдет, то князь ей пятьдесят душ подарит в приданое. Так решено. Будь вы человек усердный и понятливый, то вы бы такой оказии князю услужить и себя оправдать никак стороною не обежали бы…

Девлет не понял и попросил разъяснения.

— Да вот, взяли бы да сами и женились на этой пандурочке, приняв всю вину на себя… А то вот пронюхает пандур всю правду, бросится, пожалуй, в Петербург жаловаться, шуметь… Беременную жену увезли. Узнается тоже и «там», что князь посылал вас воровать пандурочку… Ему это все, да еще даром, без всякой пользы, неприятно… Все бы уладилось просто и сразу, если б вы сами повенчались с этой крохотулей. А что наследник будет у вас не собственный… что за важность! Подумай-ка. Одолжить нашего князя — великая польза бывает. Он зло плохо помнит, а на добро памятен.

Девлет вздохнул, потупился и, опустив глаза, выговорил почтительно:

— Доложите князю, что все так точно и будет. Или капитан примет супругу обратно, да еще честно и кротко, либо она будет княгиней Девлет-Ильдишевой, а сам светлейший, подав помощь в деле развода, обещается быть посаженым отцом…

— И крестным отцом! — воскликнул Попов.

— Нет… Нет!.. — будто испугался офицер. — Этой чести я не прошу… Разве что после, для второго ребенка, настоящего…

— Верно! Верно… Да, впрочем, Бог милостив, старый пандур простит молоденькую жену. Вот вы тогда и в барышах полных… Усердие свое показали теперь же, а жертвовать собой не придется… Ну, с Богом в путь. А я доложу.

Когда Девлет выходил из комнаты, Попов, усмехаясь, крикнул ему вдогонку:

— А все-таки скажу: как это было недоглядеть и чужую жену увозить… с потомством…

Офицер, странно смеясь, отозвался с порога:

— На всякого мудреца довольно простоты.

XI

Прошло полгода… Был май месяц. Петербург только что начинал одеваться зеленью, но в саду Таврического дворца уже была настоящая весна в расцвете, пахло травой и листвой.

В самом дворце, казалось со стороны, происходит что-то необычайное, редкое, торжественное. Пиршество или празднество по случаю праздника дня ангела…

В действительности не было ничего особенного, а заурядное и ежедневное явление, к которому весь Петербург уже давно привык.

У светлейшего князя Таврического был простой прием… Но дело в том, что весь Петербург, а за ним приезжая Москва, а за ними и приезжая провинция от Балтийского моря до Черного, от польских пределов до уральских, заливали волнами стены дворца всемогущего вельможи… Все залы были переполнены военными и гражданскими чинами, где все перемешалось в яркую радужную толпу, где толкались рядом и генерал, и капрал, и сенатор, и регистратор земского суда, и купец в длиннополом кафтане и в бороде… А среди них и посланники, и дипломатические агенты, и гонцы разных иноземных государств, которые «искали» у светлейшего больше, чем у самой царицы.

Если она обещает что-либо, то прежде, чем решить, посоветуется с ним: нужно ли? Если он что обещает, то прежде, чем решить, доложит ей, что так дело и след.

Прошел уже час, что Таврический все еще не открывал дверь своего кабинета…

Наконец из этой двери вышел Василий Степанович Попов и, смешавшись с толпой, здоровался кругом себя, кланялся или кивал головой. А вместе с тем он озирался пытливо, будто искал кого глазами.

Наконец он улыбнулся и двинулся к угольному окну, где стоял, стиснутый другими, молодой и красивый офицер…

— Князек! — позвал он. — Вас ищу, сударь мой. Еле узнал. У-у! Постарел, молодец! Да и давно, впрочем, не видались. Пожалуйте…

— К князю? — отозвался офицер, радостно удивленный.

— Вестимо… Дивитесь, что вас первого желает видеть Григорий Александрович. Что ж? По заслуге. Забыли, что я тогда сказывал, что он на добро, а не на зло сугубо памятен…

Оба двинулись к дверям кабинета, и Попов по дороге спросил:

— Как здоровье супруги?

— Слава Богу…

— А вашего… Ну, все-таки надо сказать: вашего… наследника? Или дочки, может быть…

— Только еще ожидаю таковых… Бог даст, чрез три месяца буду отцом…

— А тот-то… Ну, что прихватили тогда по недосмотру… Пандурчонок?

— Тот, видите ли… Тот, как бы сказать… Уж очень заспешил на свет прийти… Ну, и…

— Помер. За отцом последовал…

— И не жил!

— Да. Вот что! Однако, надо сказать, что если он и не жил и, стало быть, не мыслил, а все-таки умно поступил.

Оба рассмеялись и вошли в кабинет князя.

Чрез полчаса, пока сотни гостей, сановников и просителей, и сильных мира, и маленьких людей терпеливо ждали, князь Девлет стремительно вышел от вельможи, радостный и сияющий с бумагой в кармане.

Светлейший наградил по-царски. Сто душ крестьян в Белоруссии, чин капитан-поручика и двести червонцев на будущий зубок будущих князька или княжны.

Вместе с тем он нес нижайший поклон светлейшего почти незнаемой им, но немало потешившей его княгине Девлет-Ильдишевой.

XII